Как принято во Франции

Шоу Ирвин

– Бывал.

– Кристина мне говорила. О, благодарю вас, - он кивнул официанту, который поставил перед ним стакан лимонада.

Беддоуз смотрел на Кристину. Они провели там неделю, ранней осенью. Оставалось только гадать, что именно она рассказала доктору.

– Мы заглянем туда в следующий приезд.

– Понятно, - Беддоуз отметил "мы", но не понял, о ком идет речь.
– Вы собираетесь в ближайшее время снова приехать во Францию?

– Через три года, - Хайслип осторожно достал из лимонада кубик льда и положил на блюдце.
–

Я думаю, каждые три года мне удастся вырываться из больницы на шесть летних недель. Летом люди меньше болеют, - он встал. Извините, но мне надо позвонить.

– Вниз и направо, - пояснила Кристина.
– Женщина тебя соединит. Она понимает поанглийски.

Хайслип рассмеялся.

– Кристина не доверяет моему французскому. Говорит, что с моим акцентом во Франции делать нечего, - уже двинулся к двери, остановился.
– Я очень надеюсь, что вы пообедаете с нами, мистер Беддоуз.

– Дело в том, что у меня назначена одна встреча, - ответил тот.
– Но я попытаюсь чтонибудь сделать.

– Хорошо, - Хайслип легонько коснулся плеча Кристины и твердым шагом покинул террасу.

* * *

Беддоуз наблюдал за ним, а в голове вертелась злобная мыслишка: "Внешнето я куда интереснее, чем он". Потом повернулся к Кристине. Она рассеянно помешивала ложечкой остатки чая, разглядывая кружащиеся чаинки.

– Вот почему волосы стали длинными и естественного цвета.

– Вот почему, - Кристина не отрывала глаз от чаинок.

– И лак для ногтей.

– И лак для ногтей.

– И чай.

– И чай.

– И что ты рассказала ему о СенПоль де Венсе?

– Все.

– Перестань смотреть в эту чертову чашку.

Кристина медленно положил ложку, подняла голову. Ее глаза блестели, но губы не дрожали, пусть ей это далось и не без усилий.

– Что значит, все?

– Все.

– Почему?

– Потому что мне не нужно чтолибо от него скрывать.

– Как давно ты его знаешь?

– Ты слышал. Три недели. Ньюйоркский приятель попросил его передать мне привет.

– И что ты собираешься с ним делать?

Кристина посмотрела ему в глаза.

– На следующей неделе я собираюсь выйти за него замуж и улететь в Сиэтл.

– И каждые три года ты будешь возвращаться сюда на шесть летних недель, потому что летом люди меньше болеют.

– Совершенно верно.

– И это нормально?

– Да.

– Не слышу уверенности в голосе.

– Только давай обойдемся без психоанализа, - резко бросила Кристина. Я этим сыта по горло.

– Официант!
– позвал Беддоуз.
– Принесите мне, пожалуйста, виски, - он перешел на английский, вдруг забыв, где находится.
– А ты, ради Бога, выпей со мной.

– Еще чашку чая, - попросила Кристина.

– Да, мадам, - кивнул официант и отошел.

– Ты ответишь на мои вопросы?
– спросил Беддоуз.

– Да.

– Я имею право на прямые вопросы?

– Да.

Беддоуз

глубоко вдохнул, посмотрел в окно. Мимо проходил мужчина в пальто с поднятым воротником. Он читал газету и качал головой.

– Ладно, так что ты в нем нашла?

– Что я могу тебе на это ответить. Он - мягкий, добрый, приносящий много добра человек. Ты в этом убедился сам.

– Что еще?

– И он меня любит, - тихо добавила она. За все время их знакомства Беддоуз не слышал от нее этого слова.
– Он меня любит, - бесцветным голосом повторила Кристина.

– Я это видел. Бесстыдно.

– Бесстыдно.

– Теперь позволь задать еще один вопрос. Ты хотела бы встать изза этого стола и уйти со мной?

Кристина отодвинула чашку с блюдцем, задумчиво перевернула чашку.

– Да.

– Но не встанешь.

– Нет.

– Почему нет?

– Давай поговорим о чемнибудь еще?
– предложила Кристина.
– Куда ты полетишь в следующий раз? В Кению? Бонн? Токио?

– Почему нет?

– Потому что я устала от таких, как ты, - отчеканила Кристина.
– Я устала от корреспондентов, пилотов, перспективных чиновников. Я устала от всех этих талантливых молодых людей, которые все время кудато улетают, чтобы сообщить всему миру о революции, заключить перемирие или умереть на войне. Я устала от аэропортов, устала провожать людей. Устала от того, что мне не разрешено плакать до взлета самолета. Устала от необходимости всегда и всюду приходить вовремя. Устала отвечать на телефонные звонки. Устала от избалованной, всезнающей международной тусовки. Устала обедать с людьми, которых когото любила, а теперь должна вежливо болтать с их греками. Устала от того, что меня передают из рук в руки. Устала любить людей больше, чем они любят меня. Я ответила на твой вопрос?

– Болееменее, - Беддоуз удивлялся, что сидящие за другими столиками не обращали на них ни малейшего внимания.

– Когда ты улетел в Египет, я приняла решение, - ровным голосом продолжила Кристина.
– Я постояла у сетчатого забора, глядя как заправляют горючим эти громадные самолеты, вытерла слезы и решила. В следующий раз улечу я и ктото другой будет стоять с разбитым сердцем.

– И ты его нашла.

– Я его нашла, - подтвердила Кристина.
– И я не собираюсь разбивать ему сердце.

Беддоуз взял ее руки в свои. Она не отреагировала.

– Крис...
– она смотрела в окно. Миленькая, юная, спокойная. Ему вдруг вспомнилась их первая встреча, вспомнились другие красивые девушки, которых он знал, вспомнилось, как она выглядела рядом с ним в постели номера маленького отеля всего лишь три месяца тому назад, под лучами утреннего осеннего солнца, вливающими в окно, из которого открывался прекрасный вид на отроги Альп и далекое море. Держа в своих руках такие знакомые девичьи пальчики, он думал о том, что все переменится, если ему удастся заставить ее повернуть голову.
– Крис...