Как приручить дракона
Шрифт:
– Так что насчет того, чтобы снова поработать? – Голос звучал не из сверкающего болида, нет. Отовсюду! Или – прямо в моем мозгу? – Мне ты подходишь гораздо лучше, чем остальные варианты. Определенно – ты умеешь держаться до конца, и это может помочь.
– Сделка с дьяволом? – не удержался я. – Не пойдет. Я играю за другую команду.
– А-ха-ха-ха! Смельчак, да? Молодец, молодец… Я предлагаю тебе здоровое тело. Новую жизнь. Новый мир. Новые возможности. А ты пообещай мне, что будешь делать то, что умеешь лучше всего и держаться до последнего. А еще – я потребую от тебя одну-единственную
– «Перехода»? Какого… А впрочем… – В конце концов, даже если я сбрендил, то какая теперь разница? Возвращаться в палату? Ну нет! – Но я не собираюсь делать подлости, слышишь?
Жить хотелось страшно. А замершая перед моим лицом шаровая молния служила прямым доказательством: творится нечто невообразимое, мистическое, запредельное. Если мне и могло помочь хоть что-то, то это было именно то, что здесь и прямо сейчас происходит! И плевать, что я всегда представлял себе встречу с высшими силами несколько по-другому…
– Даже перед лицом смерти хорохоришься и морализируешь? Молодец, молодец… Подлость ты не совершишь. Ты совершишь величайшую милость, даруешь страдающему существу свободу! Соглашайся! Считай – тебя заметили, заметили, как ты держался!
– Да!
– Что? – обрадованно удивился голос.
– ДА!
– Третий раз переспрашивать не буду. Помни – одна услуга! Ты обещал!
Шаровая молния рванулась мне в самое лицо, и я попробовал отшатнуться и ударился затылком о ствол дерева… А потом все заполонил яркий-яркий свет.
Я открыл глаза и выдохнул. По-прежнему громыхала гроза, но дождь слегка поутих. Болел затылок – похоже, я сильно приложился о сосну! А больше… Больше ничего не болело! И я не слышал своего сердца! Это было очень странно: его грохочущий ритм сопровождал меня уже последние три или четыре месяца, а теперь – я не слышал! С испугу даже приложил два пальца к сонной артерии и различил четкий, мерный стук: тах, тах, тах… Шестьдесят, может быть – семьдесят ударов в минуту. Фантастика!
А еще – фантастикой было наличие бороды. Бороду я вообще-то носил. Но в больнице с меня ее нещадно сбрили: всякие маски и трубки надевать было несподручно. А тут – борода! Ну, пусть не борода – щетина, но…
– Ты обещал! – грянул голос. – Иди ко мне, Георгий! Иди!
Я ведь так и не выпустил этот черенок, так что оперся на него, встал и… И ноги мои держали меня! О Господи! О, какое счастье: мои ноги были крепкими и сильными, голова не кружилась, и я, хотя и был слаб, но больше не умирал! Шаг за шагом, ускоряясь, я двинулся на голос, который звал меня из дремучей чащи, оттуда, где виднелись сполохи лесного пожара.
– Иди сюда. Иди и выполни обещанное!
Я шагнул из-под лесного покрова на широкую обугленную поляну. Там и тут еще вздымались в небо языки пламени, шипела зола под струями дождя… А в центре… Такой сильной волны восторга и ужаса я не испытывал, кажется, с тех самых пор, как на крохотной парусной яхте с друзьями попал в лютый шторм на Черном море. Стихия, мощь, ярость и величие – вот что олицетворяло собой существо, которое предстало передо мной.
Великолепный белый дракон восседал на поляне, и его чудовищные, невероятные глаза
– Иди и убей меня, Георгий, – сказал тот самый голос. – Освободи меня прежде, чем сюда доберутся другие.
Он взмахнул крыльями – и я увидел огромную рваную рану на боку дракона. В глазах его читалось страдание и мольба, и это было так сильно и так искренне, что я, повинуясь странному импульсу, шагнул вперед, сжимая в руках этот свой идиотский черенок.
– Делай что должно, – кивнул дракон. – И будь что будет.
И я ударил так сильно, как только был способен, и раздался рев боли и торжества. А потом меня с ног до головы окатило чем-то горячим, и в голове как будто взорвалась сверхновая, и погасла, и тьма поглотила меня.
Глава 2. Гнев
Я открыл глаза, увидел белый потолок и длинные прямоугольные светильники, вдохнул пропахший медикаментами воздух и одними губами выругался. Похоже, по блату начали морфин мне давать, теперь вот драконы мерещатся. А я уже почти поверил, что получится помереть с высоко поднятой головой, при попытке к бегству, а не прикованным к постели овощем.
Бессилие – вот что всегда вызывало во мне лютую ярость. Бессилие и невозможность никак изменить ситуацию. Я почти поверил в то, что в моей жизни – пусть и перед самой смертью – произошло нечто из ряда вон выходящее! Что все было не зря, что… Что чудеса случаются? И вот – опять. Беленый потолок, дрожащий свет люминесцентных ламп. Все тщетно, да? Пусть чудо и было настоящим кошмаром… Интересно, а побег мой мне тоже привиделся или только страшный голос, шаровая молния и дракон? Понятия не имею, как работает морфин, скорее всего – именно так.
Решил глянуть на окно: ночью от порыва ветра и удара треснуло одно из стекол, это я очень хорошо помнил. Если есть трещина – значит, бежать я точно пытался! По крайней мере, это значило бы, что я не раскис и не сдался, как и просили мои ребятки. Так что я рывком сел, повернулся к окну и… Я сел рывком!!!
– Однако, здравствуйте! – только и смог проговорить я и прислушался к своим ощущениям.
Босыми ногами я чувствовал холодный пол. Задницей – продавленные пружины кровати. Во рту присутствовало ощущение, как будто там кто-то сдох, в голове гудело, тело ломило. Но я сидел и пялился на оконную раму, на дубраву за окном и… И откуда там дубрава? Сосновый же был лес! И почему календарь на стене – на латинице? И что за бред такой: «24 iyunya – Rozhdestvo Ioanna Predtechi, den' tezoimenitstva Gosudarya Vserossijskogo». И не продолжается ли действие морфина?
Определенно, я находился вовсе не в той палате, из которой убежал. И точно – не в том же РНПЦ. Это была больничка, да. Но – никаких трубок, никаких катетеров и капельниц из меня не торчало… Только браслет наручника на левом запястье обнаружился, на довольно длинной цепочке, которая приковывала меня к кроватной спинке. Однако, здравствуйте. Это что, у нас теперь принудительная медицина? За побег меня определили в тюремный медпункт или как он там называется? Или мне это всё мерещится?
– НЕ МЕРЕЩИТСЯ! НЕ НАДЕЙСЯ! – сказал тот самый голос, и я аж подпрыгнул на кровати.