Как приручить Обскура
Шрифт:
Грейвз кажется шкатулкой с двойным дном, и Лоренс пытается его разгадать. Грейвз поддаётся неохотно, вместо ответов подкидывая очередные загадки.
— Хорошего вечера, сэр. Увидимся в субботу, — Лоренс стучит в открытую дверь его кабинета.
Грейвз вскидывает голову, трёт переносицу:
— Да, и тебе, Марш, — автоматически отвечает он и тут же хмурится: — Подожди… Почему в субботу?..
— У Брэдли мальчишник, — напоминает Лоренс. — Он приглашал всех.
— Ох, кому я там нужен, — Грейвз непроизвольно кривится и мгновенно сгоняет гримасу с лица, замыкаясь в спокойную доброжелательность: — Я не хочу вам мешать, развлекайтесь.
— Брэдли
Грейвз почему-то тоже удивляется, потом кивает:
— Ладно. Я загляну ненадолго, просто поздравить.
— Да нет же, — Лоренс заходит в кабинет и останавливается у стола. — Брэдли вас ценит. Ему важно ваше внимание… всем здесь оно важно, — добавляет он, не понимая, почему такая очевидная вещь не понятна Грейвзу.
Тот смотрит в ответ с недоверием.
— Вы многое для нас делаете, — говорит Лоренс, и ему почему-то неловко, что Грейвз, оказывается, этого не видит.
— Это моя работа, — говорит тот в ответ, и смотрит так, будто Лоренс говорит по-китайски.
— Все надеются, что вы придёте.
По лицу Грейвза видно, что он очень хочет спросить то ли «Зачем?» то ли «Почему?», но сдерживает себя.
— Хорошо, — наконец говорит он, так и не задав никакого вопроса. — Тогда до завтра, — и опускает голову к отчёту, будто возвращаясь к чтению — хотя Лоренс ясно видит, что он смотрит в одну точку, не шевелясь.
Это странно. Странно, что он, тратя так много сил для того, чтобы привлечь внимание к своей нескромной персоне, не замечает, что внимания вокруг полно.
Мальчишник отмечают в ирландском пабе, шумно и весело. Все пьют, сколько пьётся, галдят и хватают друг друга за руки, перебивая и перекрикивая. Тосты звучат такие, какие впору произносить на похоронах — о том, что лучшие покидают нас, о том, что по Спенсеру Брэдли будут скучать, и да здравствует уменьшение конкуренции за прекрасные губы Изольды МакГраф, Дакоты Уиттон, Фредерики Леви и прочих замечательных дам. Грейвз, который успел перецеловать всех этих чудесных девушек, сидит улыбчивый, слегка пьяный и отказывается делиться впечатлениями от поцелуев. Подогретые алкоголем, друзья и коллеги рассказывают связанные с женщинами случаи из жизни. Грейвз слушает с любопытством. Лоренс слушает с завистью. Ему нечего рассказать: он ни разу не был на свидании, а целовался только однажды, в глубоком детстве. Он не раз был влюблён, но ещё никому не открывал своих чувств, прекрасно понимая, что в ответ получит либо жалость, либо насмешку.
Он любит компании коллег, потому что мужчинам нет дела до красоты. У Эскобедо лицо изрыто оспинами и морщинами, но они никого не волнуют — точно так же, как никого не волнуют уши и нос Лоренса. Здесь он может расслабиться и не думать, как выглядит со стороны его некрасивая улыбка. Он рассказывает какие-то байки из школьной жизни, постепенно перетягивая внимание на себя, потом разговор скатывается в вечный спор о преимуществах факультетов, который никогда не будет разрешён ни в чью пользу, но избежать которого просто нельзя. Грейвз отстаивает свой Вампус, Лоренс — Рогатую змею. Они спорят долго и увлечённо, даже когда остальные уже потеряли интерес к этой теме и вернулись к обсуждению женщин. Грейвз говорит о воинах духа и стойкости, Лоренс — о верховенстве разума. Грейвз говорит о мужестве и верности, Лоренс — о ясности и поиске цели. Ему всё время кажется, что они говорят об одном и том же, только разными словами. Аргументы Грейвза такие стройные и логичные, что
В этот момент он понимает, что человек, который раньше был лишь начальником, становится его другом.
У магического сообщества свои крупные праздники, у не-магов — свои. Перед днём весеннего равноденствия в конце марта почти весь Отдел расследований разъезжается к семьям. Грейвз никуда не едет — его семья в Нью-Йорке, но, похоже, он с ними не очень-то ладит, поскольку заранее объявляет, что отпускает всех на выходные и дежурить в Отделе будет сам.
Лоренс тоже собирается к семье в Олбани, но решает задержаться на один день, чтобы помочь Грейвзу.
В Отделе непривычно тихо. Во всём здании как будто ненадолго остановилась жизнь. Они вдвоём сидят в закутке на диванчике, перебирая и подшивая в архив папки с делами. На столике рядом стоит бутылка вина и бокалы. Грейвз, положив ногу на ногу, держит палочку на колене, следя, как игла с бечёвкой снуёт по очередному завершённому делу — как раз тому, с пауками. Их разводил один предприимчивый, но недалёкий волшебник — он решил, что ловить сотню маленьких паучат и сушить их на ингредиенты для зелий слишком хлопотно, лучше завести десяток больших. Департамент магической безопасности оценил его новаторство в полтора года тюрьмы.
— А ведь это наш день, — задумчиво говорит Грейвз. — Остара, богиня рассвета — она же Эостра, она же Эос…
— Она же — Аврора, — поддерживает Лоренс. — В самом деле. Получается, у нас есть профессиональный праздник.
— За это надо выпить, — Грейвз ловит бокал в руку, и они звонко чокаются друг с другом. От красного вина у него на губах остаётся след, он машинально слизывает его, покачивает бокал за ножку.
— А почему ты ни с кем не празднуешь? — спрашивает Лоренс.
— Родители не одобряют мой выбор профессии. Они бы предпочли видеть меня послом во Франции, но я решил продолжить семейную традицию.
— Так и думал, что дипломатическая карьера подошла бы тебе больше.
— Не хочу заниматься ерундой, — говорит Грейвз. — И не хочу покидать Америку. Это мой дом. Моя страна.
Он говорит это так значительно, что Лоренс непроизвольно поднимает брови.
— А кто-нибудь… близкий? — спрашивает он.
— А кого-нибудь близкого пока нет, — задумчиво отвечает Грейвз и слегка мрачнеет.
— Что, ищешь совершенство под стать себе? — усмехается Лоренс.
— Угу, — мычит тот, отпивая ещё глоток.
— По-моему, ты слишком разборчив. Или ещё не влюблялся по-настоящему.
— Ну почему. Влюблялся, — Грейвз гоняет вино по стенкам бокала и смотрит, как оно играет на свету.
— И как её звали?.. — Лоренс откидывается на спинку дивана и подбирает под себя ногу.
Грейвз бросает на него короткий пристальный взгляд, будто что-то решает, и говорит:
— Жерар.
Лоренс едва сдерживается, чтобы не фыркнуть вином, торопливо глотает, облизывает губы.
— То есть… это правда?.. То, что про тебя говорят?..