Как приручить Обскура
Шрифт:
А ещё друг, называется!..
Лоренс сердито откидывает на него одеяло и садится, спустив ноги на пол. Холодный паркет обжигает пятки, воздух кажется ледяным. Грейвз тоже подскакивает, обнимает обеими руками со спины.
— Стой, — шепчет он. — Подожди, подожди…
У него сердце бьётся так быстро, что, кажется, его слышно. Чувствовать на себе его руки так странно. На голой груди, поперёк голого живота. Чувствовать на плече его губы и короткую колючую щетину — ещё страннее. Грейвз — мужчина. Лоренсу кажется, он никогда к этому не привыкнет.
— Не
— Ты сказал, — зачем-то вспоминает Лоренс, хотя знает, что наверняка Грейвз не забыл и наверняка не откажется от своих слов. Ни в честности, ни в смелости у Грейвза недостатка нет. Просто ему нестерпимо хочется услышать это ещё раз. — Сказал, поцелуешь меня при всех. Сегодня.
Грейвз тихо фыркает ему в ухо и негромко смеётся.
— Ага, — с предвкушением говорит он и фамильярно вешает Лоренсу на плечо руку.
Этот жест и этот самодовольный тон перещёлкивают что-то внутри, в голове, и Лоренс чувствует странный азарт от желания его поддразнить.
— Почему ты у меня ничего не спрашиваешь?.. — интересуется он.
— Например?..
— Например… понравилось ли мне, — с долей затаённой обиды к такому равнодушию говорит Лоренс.
— Тебе понравилось, — убеждённо говорит Перси.
— А вдруг нет?
— Без шансов.
— Почему?..
— Я слишком хорош, — прямолинейно говорит Персиваль, и это такая правда, такая бесхитростная самовлюблённость, что нельзя тоже не влюбиться в него, хоть чуть-чуть.
Грейвз целует его в голую шею и смотрит на часы на стене.
— Чёрт!.. — говорит он. — Не поторопимся — опоздаем.
По мнению Лоренса, времени у них предостаточно, но он решает не спорить. Ему самому хочется поскорее попасть на работу, чтобы всё поскорее случилось. Ещё сидя он натягивает бельё и носки, и встряхивает на вытянутых руках рубашку, чтобы понять, насколько она свежая и можно ли надеть её ещё раз.
— Чёрт, — тоскливо говорит Грейвз, облачённый только в трусы и майку, и поднимает с пола перед кроватью измятые брюки.
— У меня есть утюг, — говорит Лоренс, кидая взгляд на часы.
Перси смотрит в ответ с полным непониманием.
— Что?..
— Утюг, — повторяет Лоренс и кивает на подоконник, где на стопке книг стоит чугунный антиквариат.
— Хочешь, чтобы я явился в Конгресс с дыркой на колене в форме твоего утюга?.. — язвительно спрашивает Грейвз. — Как-нибудь обойдусь.
Он достаёт из-под кровати закатившуюся волшебную палочку, разминает кисть. Взмахнув палочкой, выпускает из неё густую струю пара.
— Марш, что у нас со свидетелями по железнодорожному делу? — спрашивает Грейвз, выходя из своего отгороженного закутка с чашкой и блюдцем в руках. — Есть хоть кто-то?..
— Никого, — Лоренс качает головой. — Тело нашёл проводник при утреннем обходе. Его уже допросили, он говорит, ничего не слышал.
Грейвз с неудовольствием кривится, подходит к его столу, допивая чай.
— А вагон был заперт?..
— Да.
Обычный разговор об обычном очередном деле,
— Оптография жертвы ничего не дала?.. — спрашивает Грейвз.
— Глаза были закрыты в момент смерти, в зрачках ничего не осталось.
— Ладно, — говорит Грейвз. — Будем ждать призрака. Поставь туда человека.
— Хорошо.
— Марш.
— Да, сэр?..
Грейвз цепляет Лоренса за подбородок, наклоняется и сочно целует в подставленные губы.
Отдел расследований накрывает звонкая тишина. Потом кто-то что-то роняет, кто-то чем-то давится, кто-то рассыпает по полу бумаги. Лоренс заставляет себя выглядеть не слишком торжествующим, но получается у него плохо.
Слух разносится по Департаменту, как пожар, на Лоренса начинают смотреть с большим интересом, в том числе — те девушки, которые раньше не поднимали на него взгляд. Всех занимают вопросы — «но как?!», «но чем?!» и «но почему?!». Слухи облекают его в мантию тайного магистра сексуальных практик, который приворожил к себе Грейвза какими-то уникальными умениями, чуть ли не передающимися в семье из поколения в поколение — и на этом месте уже Лоренсу хочется спросить — «но как?!»
Он влюбляется в Грейвза на второй или третий день их романа. То, что они встречаются, Грейвз не скрывает — он никогда не скрывает свои увлечения, и Лоренс даже гордится тем, что становится "одним из".
Через пару недель они обнаруживают, что Грейвз фактически живёт у Лоренса, появляясь в фамильном особняке только для того, чтобы утром надеть свежий костюм — и решают, что жить вместе действительно удобнее.
К быту холостяка Грейвз трогательно не приспособлен. Например, он совершенно не умеет готовить. Лоренс привыкает жарить яичницу на двоих по утрам, а Грейвз водит его ужинать в рестораны. Шокируя вежливых официантов, он, не смущаясь, всегда просит завернуть остатки с собой. Утром Лоренс их разворачивает и крошит в яичницу пармезан, тончайшую пармскую ветчину или индейку. По утрам Грейвз взъерошенный и небритый, волосы падают ему на лицо, делая его моложе лет на пять. По ночам он громкий и ненасытный, днём они оба невыспавшиеся, но совершенно счастливые.
Время спрессовывается вокруг них, кажется, что недели превращаются в годы. Иногда Лоренс не понимает, как ему это досталось. Слышит сонное дыхание рядом и не верит, что это — его жизнь. Грейвз настолько горячий, что с ним почти невозможно спать под одним одеялом. Зато с ним можно разговаривать часами на любые темы — а можно и не разговаривать, а часами заниматься сексом, особенно по выходным, когда они оба просыпаются поздно, ближе к полудню.
На работе всё остаётся без изменений — Грейвз не выделяет его из других подчинённых, точно так же выдавая задания, точно так же отчитывая за промахи и точно так же требуя выполнение приказов в срок. На работе они — Грейвз и Марш, вне работы — Персиваль и Лоренс.