Как растлить совершеннолетнего, Или Научи его плохому!
Шрифт:
— Парень, — проскрипела я, подзывая проходящего мимо мальчишку. — Заработать хочешь?
— Ну? — поднял он на меня угольно — черные глаза.
— Во-он у того дома сходи посмотри, какой адрес.
— Я и так знаю — Запольная, тринадцать, — спокойно сказал он и протянул руку.
Я пошарилась в кошельке и выдала ему купюру.
Он посмотрел на полтинник, ловко его цапнул и пошел, буркнув напоследок:
— Только вы туда не ходите.
— Почему? — крикнула я ему вслед.
— Плохо там! — отрезал цыганенок и
Отчего я тогда не послушалась доброго совета?
Как бы то ни было, я достала сотовый, набрала номер Ромки Ивлева, сослуживца Корабельникова из соседнего отдела, который меня после книги сильно зауважал — я там одного из третьестепенных героев назвала его именем.
— Ромка, — покончив с приветствиями, сказала я. — Ромка, нужна помощь.
— Говори, — добродушно пыхнул тот трубкой. Я прямо так и видела, как он сладко посасывает вишневый трубочный чубук, периодически выпуская дым в стильную бородку.
— Я в Цыганской слободе, и тут в одном из домов можно проверить человечков?
— Да как тебе сказать, — задумчиво протянул он. — Цыганская слобода, говоришь? Гнилое место, наркоманское, но мне ж знаешь сколько времени надо на то, чтобы мне ордер дали на обыск?
— Да не, мне вовсе не надо, чтобы вы искали там героин! — скупо улыбнулась я. — Просто с проверкой нагрянуть — можно? Ну и там заодним паспортные данные посмотри.
— А основание? — помолчав, спросил он.
— Я тебе потом, задним числом напишу заяву, ладно? — просительно сказала я. — Просто сейчас очень срочно надо.
Ромка подумал, подумал да и сказал:
— Эх, по уму, конечно, тебя б к участковому тамошнему послать…
— Не надо мне участкового! — перепугалась я. — Мне свои нужны!
— Я так и понял, — продолжил он. — Так что сейчас все ж возьму ордер на обыск, потом напишешь заяву, что там наркоманский притон?
— Напишу конечно!!! Пиши адрес, а то у меня заряд почти на нуле! — велела я, скосив глаза на назойливо мерцающий красный огонек.
Ромка все старательно записал.
— Ладно, тогда я пошел за ордером к кора…, — начал он, и тут сотовый разрядился.
Вовремя я успела отзвониться!
— Лора, я в дом, — не оборачиваясь, сказала я. — Ты тут сиди, а то мало ли чего.
— Гав! — предупреждающе сказала я.
— Не спорить! — равнодушно велела я.
— ГАВ! — рявкнула она в ответ.
«Ты что, идиотка? — вздохнул голос. — Забыла, как она тебя собой прикрыла! Хватай ее, пока она согласная — подобное самопожертвование так редко встречается в этом мире!»
Я взвесила все и наконец кивнула:
— Пошли, горе!
И я вышла из машины, Лора выпрыгнула следом.
Охранное заклинание я ставить не стала — каждая капля силы была мне нужна, а то мало ли.
Навстречу мне шла старая цыганка, и я светло улыбнулась ей:
— Здравствуйте, бабушка!
И ее ответная улыбка, избороздившая
Весомой каплей Силы.
Я не поленилась перейти улицу и подойти к куче песка, в которой копошилась детвора.
— Как дела, ребятишки? — ласково, словно самая лучшая в мире мать, спросила я.
И они почувствовали, что я и правда их люблю, потянулись ко мне, прижались, а я гладила их по кудрявым головенкам с невыразимой нежностью и собирала их улыбки — чистейшие крупные слитки Силы.
Искренняя Улыбка — это то, что ничего не стоит. За нее не заплатишь, ее можно только получить в дар. Простому человеку она добавит радости в жизни, а ведьме даст Силу и осветлит ее магию.
— Спасибо, спасибо, дорогие мои, — я чмокнула каждого в смуглую щечку и пошла дальше.
— Тысяча тьма одесная, — шептала я, идя к дому, — Сила защитная и чудесная, ангелы предо мной, и их крыла надо мной.
Я шла, и чувствовала, как меняются вокруг меня нити моей судьбы, убирается в сегодняшнем дне то, что может мне повредить.
— Благословишь, Господи? — подняла я бровь, бросив взгляд на небо. И ответ пришел — в виде мира и покоя в моей душе.
О да. Я поняла, что имела в виду та девочка на евангелизации. Как там она сказала? «Словно я стою на крошечном острове посреди бушующего моря — волны, ветер, молнии… А на моем островке — покой, ибо Господь хранит меня».
Господь услышал меня и осенил благодатью. Я знала это. Я чувствовала.
И потому я не колеблясь вошла в ворота дома.
Цепной пес, огромный волкодав, даже не взглянул на нас с Лорой.
«Спасибо, Господи», — сказала я.
«Да просто пес ленивый», — хмыкнул голос.
Я пересекла двор и бесшумно вошла в дом — двери заботливо были распахнуты настежь.
«Спасибо», — улыбнулась я.
«Жара на улице, потому и открыты», — буркнул голос.
«Прости его, Господи», — вздохнула я, мягко пересекла просторные сени и встала около занавешенной ситцевой занавеской двери, ведущей в дом. Лора понятливо уселась около стены.
А на кухне в метре от меня любимый и какой-то мужчина пили пиво и болтали о сущих пустяках. О ценах на бензин и политике нынешнего президента. О сухом и жарком лете.
Но ни слова не говорили ни о чем, что я хотела услышать. Обо мне или о Дэне.
Прижавшись к побеленной стене около косяка, я совершенно напрасно рисковала своей бесценной для меня шкурой.
И наконец, я услышала хоть что-то, относящееся к делу.
— А что, говорят, ты крупное пожертвование хочешь сделать на нашу церковь, мил человек? — Спросил неизвестный мне мужчина.
— Есть такая мыслишка, — согласился Дэн, — вот и просил Гульнару нас свести. Не в ящик же мне церковный десять штук баксов совать, верно?