Как становятся предателями
Шрифт:
– В прежние годы тебя, Сонаваралингатаки, многие полагали сумасшедшим. Но я и тогда подозревал, что ты не совсем безумец. Просто иное сказанное тобой трудно было понять или представить. Ну, а судя по тем делам, что ты успел совершить, глупцами были те, кто над тобой за глаза смеялся – ответил староста Такаму, немного подумав – Я и сейчас понимаю не всё, что ты хочешь сказать.
– Я хочу сказать, что сила на моей стороне, но мне не хочется проливать кровь дареоев без лишней необходимости – говорю в открытую – Но если мне не оставят иного выбора, крови не избежать.
Я услышал тебя, Сонаваралингатаки – пожимает плечами Панхи – И благодарю тебя за великодушие.
Глава 15
Глава пятнадцатая
В
Не знаю, что читали на моём лице окружающие. Хотелось бы, чтобы абсолютно ничего. Но, скорее всего, сейчас все присутствующие видели явное желание Сонаваралинги-таки кого-нибудь убить. Причём как можно мучительнее. Увы, приходилось тщательно душить сей порыв своей души, вместо придушивания виновников произошедшего. Мне и одного-единственного покойника в данный момент с лихвой хватает для геморроя. Нет, как раз небольшая локальная бойня могла в какой-то степени купировать намечающиеся проблемы, вот только «гасить» нужно было не подставивших меня по полной Раноре с подручными, а местных.
Если отбросить все сантименты и моральные терзания, в сложившейся ситуации, имея в наличии ещё не остывший труп «олени востока», как раз и следовало сделать вид, что всё произошло по моим планам и дать отмашку гвардейцам. Сам Такумал, небось, так и поступил бы – потом он возможно и оплакивал бы своего старого товарища, но мешкать не стал бы. Я же стою столбом, пялясь на труп хозяина Мака-Купо с перерезанным горлом и натёкшую под него лужу крови.
Остальные смотрят на меня: офицеры во главе с капитаном Варукапи, ребята из Пятого стола, протрезвевшие такумаловы сотники и полусотники. И все в полном молчании. Понимаю: нужно что-то говорить и делать. Но что бы я сейчас ни сказал бы, всё будет неуместно и фальшиво. Кроме одного – команды на расправу над верхушкой «восточных макак». Но как же не хочется начинать бойню.
Разрешил ситуацию комбат, неожиданно рявкнувший: «Тету, Коному, огонь!». У него самого в руке непонятно как появился пистолет. Два капрала дисциплинировано нажали на спусковые крючки своих автоматов вслед за командиром, проведя стволами слева направо, выкашивая свинцовым дождём сгрудившихся в столь удобную кучку лидеров «восточных макак». Среди них и дёрнуться никто не успел. Мне не оставалось ничего больше, кроме как санкционировать действия капитана словами: «Остальных разоружать. По возможности не убивать». Капитан, лихо выбив ботинками облачко пыли под ногами, вытянулся по стойке смирно и гаркнул: «Так точно! Не убивать!» И тут же, обращаясь к стоящим растянутой цепью бойцам второй роты: «Без необходимости не стрелять. Разоружать!»
Мне же оставалось только порадоваться, что прошедший две войны Варукапи чётко следил, чтобы исполняющая комендантские функции рота ни в коем разе не участвовала в тех попойках, которые сопровождали движение армии типулу-таками по Бонко. Потому операция по разоружению восточных «пану макаки» прошла без сучка, без задоринки – словно это всё было запланировано и отрепетировано заранее. То есть, это тех, кто оставался после пира на поле, где стояли столы и лавки, обыскали и согнали в кучу, не встречая сопротивления. Находящие в крепости всё же сумели среагировать и заперли ворота. Ну да ладно – шансов у оставшихся защитников Мака-Купо против батальона гвардейцев и полутора рот армейцев при миномётах и артиллерии нет никаких.
Я же оборачиваюсь к Раноре. Каких-то десять минут назад было желание прибить паршивца. Но сейчас это уже потеряло всякий смысл. Начальник моей личной охраны смотрит, аки верный пёс. Поди ещё и на благодарность рассчитывает…. А хрен тебе – скажи ещё спасибо, что не получишь втык.
А ведь вчера всё закончилось весьма культурно… Такумал при встрече соловьём заливался насчёт радости лицезреть «пану олени», улыбаясь во все оставшиеся к пятидесяти
Про себя, конечно, много чего думал. Но больше надеялся, что как-нибудь сумею со старым соратником вопрос уладить. Толку от «олени востока» не больше, чем от его заклятых друзей Панхи и Рогамуя, притязаний, пожалуй, побольше, чем у тех вместе взятых – как-никак один из основателей братства «пану макаки», пусть и не участвовавший непосредственно в Западном походе, но сделавший для получения власти Солнцеликой и Духами Хранимой немало. Да и не тот человек он, чтобы довольствоваться, подобно такамскому старосте, ролью почётного пенсионера – слишком уж кипучая натура. С другой стороны, разгонять и разоружать «восточных макак», а их предводителя лишать звания и должности вроде бы не за что: никаких высказываний и действий, которые можно было бы объявить антиправительственными, Такумал не допускает. Придётся, наверное, позволять и дальше неугомонному бонкийцу «рулить» Мака-Купо да мириться с «помощью» «олени востока» по управлению Бонко. Только договоримся, что отныне ему предстоит делить тяжкие труды советника при Тонкутаки с представителями типулу-таками. А некоторое умаление реальной значимости предводителя «восточных макак» при дворе правителя провинции и влияния на политику будем компенсировать щедрыми дарами и специальными поручениями. Советники, которых я подбирал для бонкийского таки, получат на счёт заслуженного кадра самые подробные инструкции: обходиться со всеми возможными уважением и почтительностью, находить ему занятия, с одной стороны, не обижающие своей бессмысленностью, но с другой, чтобы он не смог упрочнить своё положение. Например, пусть руководит строительством дороги из Сонава в Бонко: дело нужное, при наших нынешних технических возможностях долгое, и как раз вполне Такумалу по душе.
Вряд ли сумею полностью избежать претензий и обид со стороны старого соратника, мнимых или действительных, в адрес новой администрации, да и Сонаваралинге, думаю, достанется. Но в лицо их выслушивать мне не грозит, поскольку, решив дела здесь, вернусь обратно на запад Пеу, а переданные через чиновников или гонцов не будут иметь такого угнетающего эффекта. В любом случае, морально легче терпеть брюзжание «олени востока», нежели муки совести после отдачи приказа об устранении «анахронизма».
Так что общался я с Такумалом без камня за пазухой. После обмена любезностями поностальгировали немного про старые дела, потом каждый похвалился достижениями недавними. Мне захотелось посмотреть внутри Мака-Купо – как-никак когда-то ваш покорный слуга приложил свою руку к строительству сего поселения. Хозяину не жалко пустить боевого товарища с сопровождением на экскурсию. За прошедшие годы оплот «восточных пану макаки» обзавёлся немаленьким посадом при крепости, впрочем, отстоящим от валов крепости на добрый «перестрел».
Внутри тоже всё сильно перестроили: вместо стоящихдвумя пересекающимися улицами обычных папуасских хижин – примыкающие к периметру крепости бревенчатые сооружения, для экономии места срубленные практически в одну длинную ленту из множества клетей, каждая из которых имеет общие боковые стены с соседними. Фасад этого пэ-образного «многоквартирника» выходит во внутренний двор детинца, а глухой «анфас» составляет нижнюю часть оборонительного пояса. Выше, по крышам, идёт настил, защищённый ещё на полтора человеческих роста стенкой из брёвен с частыми бойницами – узкими и длинными. Сверху же галерея прикрыта покатой крышей, выложенной слоем дёрна – видно, Такумал и его советники озаботились вероятным применением нападающими зажигательных снарядов.