Как я училась быть любимой
Шрифт:
Пробормотав что-то ободряющее, я вышла из комнаты. Честно говоря, хоть и хорошо отношусь к старухе, но разговоры вокруг банок с протухшей едой мне изрядно надоели.
Вернувшись к себе, взяла чайник и опять пошла на кухню. Пора, наконец, готовить завтрак. Поставив чайник, уселась на табуретку, и стала смотреть в окно. Пейзаж был давно изучен: на первом плане два тополя, между ними протянута бельевая верёвка, на которой жильцы дома сушат бельё, дальше скамейка, детская песочница без песка, и до самого горизонта – пустырь.
Я смотрела в окно и вспоминала тётку. Тётку мою зовут Елизавета Ивановна. Работала
Прошло пять лет с момента замужества тётки, я скучаю по ней, мне одиноко и бесприютно порой, но я счастлива за неё. Всю свою сознательную жизнь она работала, любила меня, не помня о себе. И вот через сорок пять лет судьба смилостивилась над ней и преподнесла щедрый дар в виде принца из Санкт-Петербурга.
И тут неожиданно я увидела мужчину: страшный какой-то, старый, хотя нет, лет сорок-сорок пять, тревожный и весь в чёрном, впрочем, нет, рубашка серая, а брюки синие, джинсы, и обут в кирзовые сапоги, дикость какая! Не глядя по сторонам, он бежал по направлению к нашему дому. Странно, я его не знаю.
Наш дом был построен в конце девятнадцатого века каким-то очень богатым купцом. Несмотря на своё богатство, купец не обладал тонким вкусом, что, впрочем, случается повсеместно и в наши дни, и выстроил каменные покои, напоминающие скорей тюрьму, чем уютное семейное гнёздышко. Поговаривают, что дом обошёлся купцу практически даром. Хитрый коммерсант не рассчитался со строителями, в свою очередь, они в долгу не остались и между делом прокляли всю его семью. Наверное, постройки подобного типа и возраста всегда обрастают легендами похожими на эту, но когда зимним вечером случается вьюга, и ветер высасывает воздух из печных труб, мне чудится что это душа скаредного купца мается и рвётся и зовёт на помощь. И тогда мне ещё острее хочется замуж уж хоть за кого-нибудь.
На сегодняшний день в доме только одна наша коммунальная, прости Господи, квартира. В узкий длиннющий коридор выходят двери комнат, а в конце тоннеля, апофеозом – уголок гигиены – два в одном. Когда-то в доме было два этажа, но от времени второй, вернее, первый этаж, наполовину врос в землю. Жильцов из полуподвала переселили в новые квартиры лет десять назад, только Матрёна Николаевна отчего-то отказалась переезжать, и с полуподвала переселилась наверх.
Родственников, знакомых, знакомых знакомых, всех соседей я знала в лицо, дядька был чужой это ясно. Интересно к кому он так спешит? Пока не буду уходить из кухни, чуть что – первой дверь открою. Но прошла минута, десять, полчаса, а звонок, оповещающий о приходе незнакомца, так и не всколыхнул наше сонное царство. Куда он делся? Или звонок сломался? Не поленилась, сходила, позвонила сама себе. Отличный звук – мёртвого поднимет.
Высунулась в окно – тишина
– Эй, дядечка, вы к кому?
– Совсем сдвинулась!
Я чуть не выпала из окна. Инга корова напугала.
– Чего орёшь-то? – сползая с подоконника, спросила я.
– Квартиру спалить хочешь! Не слышишь, чайник надрывается, выкипел весь. Куда пялишься?
Сняв с плиты чайник, наполнила его водой. Электрические чайники мы не держим, – проводка старая, не выдерживает напряжения. Решила поделиться сомнениями с Ингой, зря, конечно, но никого другого поблизости не было.
– Только что видела мужчину, незнакомый, забежал в подъезд, но в квартиру не позвонил.
– Ну и что? Может, мимо прошёл.
– А куда?
– Ну, мало ли по каким делам может ходить человек мимо?
– А что ему тут делать? Домов в округе нет, магазинов тоже. Опять же в подъезд зашёл.
– Зашёл, значит, позвонит. Ты то чего беспокоишься? Или думаешь, прынц за тобой прискакал?
– Он полчаса как зашёл. Ты не помнишь ориентировку на маньяка сексуального? Как выглядит?
– Ты точно уверена, что он сюда направился?
– Ну не точно, но, кажется, да. Или нет?
– Всё привет, надоела ты мне. Мужика тебе надо, тогда маньяки перестанут мерещиться.
– Думаешь, мне показалось?
– У тебя мозги от гормонов плавятся, вот ты и придумываешь невесть что. Маньяк сексуальный! Ха! Да на тебя импотент не вскочет.
Вот где логика у человека? На фига импотенту вскакивать на женщину? Но разве что воскресить в памяти былые возможности? И как-то стало обидно, что меня держат за свихнувшуюся от отсутствия мужчин истеричку. И прям всё зачесалось от желания отомстить Инге. Выпучив глаза, сведя их к переносице, загадочным шёпотом я прошипела:
– Знаю, кто это был!
От любопытства Инга забыла перестать улыбаться и тоже выпучила глаза. А я пошла в «астрал»: лицо одухотворённое, голос утробный, и торжественность во всём теле, будто озарение у меня будто информацию из космоса читаю.
– Душа бродит, вся в чёрном. Твой час пробил Иннушка!
– Ты чего это? – не переставая улыбаться, тупила Инга. – Какая душа? Мелешь то чего?
– Дедушкина душа! За тобой и за Витей явилась. По одному вы ей не нужны, берёт оптом. Я её тут не первый раз вижу. На днях разговорились, она мне и поведала…
– С кем ты разговорилась?
– Объясняю же с душой дедушки вашего.
Инга, издав неестественный горловой звук, бесшумно опустилась на табуретку.
– Ой, мамочки, ты и впрямь больная!
– Ничуть. Вы думали, что никто не узнает, а он, дедушка-то ваш вернулся и всё мне рассказал!
История с дедом давняя и не очень красивая. Вернее, просто омерзительная. Инга привезла деда из деревни, объясняя свой поступок заботой о здоровье предка. Дом в деревне был моментально продан, на вырученные деньги куплена машина. Дед оказался бесполезным и за ненадобностью его определили в дом престарелых. Пётр Ильич прожил там неделю, и умер, я так думаю от тоски и вероломства внучки. Соседи выказали общее порицание и мстили супругам по мере сил и фантазии. Инга со свойственной всем торговым работникам старой закалки уверенностью в своей правоте, реагировала на выпады и пакости криком и проклятьями. Непокаянная душа у женщины.