Как захватить весь мир
Шрифт:
«С семьей. Друзья. Помогут», – такие хорошие слова.
– Пароль?
– Conspiracio!
Даня открыл ей зеленую дверь и впустил в тайную комнату. Ярко светило солнце.
– Хорошо, что ты пришла наконец-то! – Винсент обрадовался. – У меня тут такая идея с самолетом!.. она, конечно, нуждается в доработке… и где столько взрывчатки взять?…
– Винсент! Даня! – Жанна резко оборвала его. – Простите меня! Я не могу больше с вами завоевывать мир. Я уезжаю.
– Куда? Надолго? – Даня спросил.
– Насовсем. Ко мне приходила тетя. Она с
– Не уезжай, пожалуйста! – Даня попросил тихо, почти шепотом.
А Винсент разорался:
– Да пусть катится! Предатель! Ведь мы же клялись хранить верность клубу!!! – Затопал ногами, и даже руки у него дрожали.
– Я бы так хотела с вами остаться… но семья…
– Что тебе не хватает, семьи?! Мы тебя приняли, как родную! И теперь ТЫ, ТЫ нас бросаешь! Всё! Чтобы сегодня, когда я вернусь домой, ни тебя, ни твоих вещей там не было! – он стал истерично разбрасывать по чердаку что было под рукой: камешки и хлебные крошки.
Жанна захлопнула за собой зеленую дверь.
Даня вскочил с большого камня, приспособленного как стул.
– Что будем делать, Винсент???
– То же, что и всегда. Попробуем придумать, как захватить весь мир!
Никто не помнит бармена
Кровать в новой Жанниной комнате была со множеством подушек и перин. Чуть ли не двуспальная. Это было символично: ей пытались додать всего недополученного, чуть ли не на двоих. У тети Аделины, дяди Мурата, у их уже взрослого сына Карена, который жил отдельно, – у каждого в семье находились какие-то мелочи: папины медали, ордена, открытки и еще что-нибудь в придачу.
Приходили друзья отца, переглядывались: «Мама вылитая, да, особенно в профиль, вылитая Карина!»… делали длинные паузы в словах.
Рассказывали, что Артур служил спецагентом в разведывательном управлении. Что был абсолютным профессионалом своего дела, на хорошем счету, на лучшем. Он был одним из них, серьезных мужчин, которые не очень, кажется, понимали, как вести себя с девочкой-подростком, чтобы не задеть ее чувства. Как отвечать на вопросы. А вопросы были:
– Вот скажите, почему, когда мы забирали документы из питерской школы, директор достал мою папку из какого-то отдельного ящика? Как выяснилось, я официально там и не числилась…
– Артур был скрытным. Не оставлял следов, ни одного. Поэтому тебя так долго не могли отыскать. Он всегда был таким, а после смерти твоей мамы вообще… Он водил тебя на ее могилу на Васильевском острове?
– Нет. Не успел… Я хочу знать, что с ней случилось. Расскажите мне. Пожалуйста!
– Мы и сами толком не знаем. Он был очень скрытный.
Всем и сразу стало ее жалко. Ее диковатость воспринимали с пониманием. Говорили: ты молодец, что так стойко держишься! Ты привыкнешь к новому дому, это пройдет.
Как им всем объяснить, что уже поздно?! Ей только пятнадцать, но уже поздно.
Как объяснить, что последние четыре года ее жизни – это вам не чай с вареньем! Это –
Ей хотелось не то, чтобы забыть всё, что было в Петербурге (разве что характерные для местных дам подследники под босоножки, их точно лучше забыть)… Хотелось просто плыть по течению. И чтобы не словили на крючок.
Там она привыкла различать запахи и цвета по мельчайшим нюансам. А здесь всё было четким и ярким, аж в глазах рябило.
Учиться? На криминалистику, конечно. Все понимали и поддерживали: надо отомстить за отца, раздолбать эту машину – международный терроризм.
Вечерами после учебы она подрабатывала официанткой. Хорошая работа: позволяет попрактиковаться в снятии отпечатков, подкачать мышцы рук и повысить порог чувствительности ко внешним раздражителям. На каждый подкол или подкат посетителей девочки-официантки вздыхали между собой: «Зато кэш».
Жанна стала покупать дорогие вещи. Хорошо пахнущие, приятные на ощупь. Понемногу, на сколько хватало «кэша». Платья: красные, кремовые. Кружева, шелк. Атласные туфли на шпильках. Стала красить глаза в иссиня-черный. Вплетала в волосы гладкие позолоченные украшения. Сочетала всё с легкостью, как будто с молоком матери эти бьюти-приемы впитала. Еще бы! Столько дней и ночей прокручивала в голове, сидя в комнатушке с заклеенными окнами, как она будет выглядеть, когда у нее появятся деньги и свобода! Как она будет идти, гордо подняв голову, а все оборачиваются, оборачиваются…
Жанна закрутила короткий роман с барменом, который отметился афоризмом: «Если видишь человека, вроде знакомого, но не можешь вспомнить, кто это, значит, это бармен, который тебе наливал. Никто потом не помнит бармена». И да, практика показала: он знал, о чем говорил.
Она привязалась к своей новой семье, но «надо строить личную жизнь!», как тетя Аделина говорила. Да и вообще, хоть какую-то жизнь… Жанна нашла квартиру с арендой, которую сможет «потянуть». Маленькую, на мансардном этаже четырехэтажного дома. Вид из окна был – на соседнюю стройку. Но зато – и на небо тоже.
Карен («зови меня брат») согласился побыть грузчиком. Рубаха-парень, всем помогал. Все, конечно, пользовались: и друзья, и подруги. Жанна говорила: «Не будь таким!» И тоже пользовалась. (Ну а что, не бармена же просить!)
Он занес ее вещи на четвертый этаж. Без лифта. Книжные стеллажи, коробки, пакеты. В придачу подарил ей огромный ворсистый ковер, расшитый узорами, и еще что-то собирался… «Спасибо! Только больше никакого текстиля!» – Жанна поблагодарила.
Теперь она заводила свой собственный будильник по утрам. Готовила блинчики на завтрак и плясала на кухне под песни по радио, как в фильмах пляшут все, кто не должен скрываться от посторонних взглядов. Соберись, пора на учебу, не опоздать бы! Еще час добираться на двух автобусах с пересадкой (она ведь никогда больше не спускалась в метро).