Какой простор! Книга первая: Золотой шлях
Шрифт:
— Зря ты, Шурка, кокнул Григория. За всех скажу — зря.
— Ну, за нас можешь не расписываться, — толкнул его в бок Плющ.
— Я тебе не Шурка, а председатель ревкома. Пора к дисциплине приучаться, товарищ Курочка. — Механик остановился против окна, спиной закрывая свет. — Я должен познакомить вас с расстановкой политических сил на Украине на сегодняшний день. Главнокомандующий немецкими оккупационными войсками на Украине фельдмаршал Эйхгорн убедился, что хлебные поставки сорваны и Центральная рада бессильна справиться с большевиками. Посему он приказал разогнать Центральную раду… Чрезвычайный штаб обороны Донбасса, в котором работают товарищи Артем, Ворошилов и Руднев, перехватил
— Если ты большевик, то запиши и меня в партию большевиков, — выступил вперед Плющ. Его широкое, побитое оспой лицо светилось чистой, по-детски ясной улыбкой.
— И меня запиши тоже! Десять лет у Змиевых батрачил. Окромя трудовых рук, ничего не имел и не имею, — отозвался Конвисар.
— Я знаю, ты уже говорил на митинге у завода, что большевики — за наши трудовые интересы. Пиши и меня, — смущенно попросил молоденький Балайда.
— Я запишу, а список передам в райком, там вам надо будет оформить свою партийность, получить партийные билеты. В партию ведь не записывают, а принимают.
Механик Иванов записал всех желающих. Внимательно оглядев Макара Курочку, спросил:
— А ты?
Макар вызывающе ответил:
— Меня женить не надо, я уже женатый.
Механик отвернулся. Потом он вытащил карандаш, нарисовал на стене кружок.
— Это вот станция Чаплино, где-то здесь кружит отряд Махно. Что он за человек, пока неизвестно, поживем — увидим. Это, — механик провел жирную линию, — Дибровский лес. В Гавриловке мы соединимся с отрядом Щуся, займем лес и будем колошматить всех, кто только поднимет руку на мужицкое достояние…
Иванов долго объяснял создавшееся положение. Рассказал об условиях «хлебного мира», по которому Центральная рада за обещанную помощь в восстановлении буржуазно-помещичьих порядков на Украине обязалась к 31 июля уплатить немцам семьдесят пять миллионов пудов хлеба, одиннадцать миллионов пудов живого скота, два миллиона гусей и кур, два с половиной миллиона пудов сахара, двадцать миллионов литров спирта, две с половиной тысячи дюжин яиц, четыре тысячи пудов сала.
— После такого мира только и остается, что с торбой за плечами по миру идти, — возмутился Плющ.
— Слыхал я, будто под станцией Морской оккупанты обложили со всех сторон рабочий Таганрогский отряд…
— Слыхал об этом и я, — перебил Убийбатько механик. — Баварский корпус генерала фон Кнерцера.
— Таганрогцы дрались отчаянно, все патроны были израсходованы. С тысячу бойцов угодили в плен. Немцы на другой день расстреляли их под железнодорожной насыпью — всех до одного человека. Даже раненых не пощадили. У станции Родаково Пятая армия здорово всыпала двум германским
В комнату запыхавшись вбежал Микола Федорец; каждые пять минут он прикладывал ухо к рельсу.
— Товарищи командиры, на горизонте дым, приближается поезд!
Партизаны пошли из помещения на платформу, но на пороге их задержал механик.
— Что бы с вами ни случилось, не забывайте, что теперь вы коммунисты. На насилие мы отвечаем вооруженным восстанием. Всюду работают подпольные организации нашей партии. Еще раз напоминаю: под Псковом и Нарвой красногвардейские отряды разбили отборные немецкие дивизии… Немцы нещадно биты под Николаевом и Херсоном. Отряды партизан долгое время сдерживали наступление сорок первого немецкого корпуса на линии Гомель — Новозыбков — Чернигов. Сейчас они с боями отошли к границе Советской России. Перед нашими отрядами товарищ Ленин поставил задачу — разгромить пятисоттысячную армию германского наместника на Украине, фельдмаршала фон Эйхгорна.
— Наш отряд должен ее разгромить? — наивно спросил молоденький Балайда.
— Это сделают отряды Ворошилова, Сиверса, Киквидзе, Щорса, и наш в том числе. Безоружный, терроризируемый, угнетаемый народ справится с этой задачей. Рабочий класс и крестьянство Украины поднимаются на борьбу против армии немецких генералов, баронов, помещиков… Теперь пошли, товарищи!
Вышли на перрон, усыпанный шуршащим гравием. На вишневом склоне неба жемчужно мерцала Венера. Младший Отченашенко долго глядел на ее ясный, серебряный блеск, мечтательно проговорил:
— Точь-в-точь как брошка на груди моей барышни.
Балайда, не видевший сейчас ничего, кроме этой звезды, почему-то напомнившей ему единственный глаз его кривой матери, спросил:
— А что твоя барышня сейчас делает?
— Разве не знаешь? Носит кирпичи в Межевой, на цегельном заводе, — ответил Отченашенко и любовно улыбнулся.
— Неужели начнут стрелять и начнется сражение? — спросил кто-то позади.
«Начнут стрелять! — Отченашенко вздрогнул и оглянулся. — Может, пока не поздно, домой уйти, подальше от греха?»
Зелеными пятнами светились железнодорожные огни на стрелках, речным блеском серебрились накатанные рельсы. Вдалеке, хекая, будто великан рубил топором дубы, шел паровоз.
Убийбатько быстро и умело, не хуже боевого офицера, расположил свой отряд по обе стороны железнодорожной линии.
— Держись, хлопцы! — ободрял он. — Казаки разговорчиков не терпят, это уж я на себе испытал, в Питере… Без моей команды никому не стрелять!
Из-за посадки показался пыхтящий паровоз. Шел он тяжело, из-под колес летело красное пламя, горели незалитые буксы — на какой-то станции железнодорожники незаметно подсыпали в них песку. Эшелон дошел до разобранного партизанами пути, дернулся всеми вагонами, заскрипел железом и остановился. В окошечке паровоза показалось бесстрастное усатое лицо видавшего виды машиниста.
— Слезай, приехали! — крикнул машинист и дал продолжительный гудок, спугнувший птиц с деревьев.
Из теплушек спрыгнули на землю несколько казаков; звеня шпорами, побежали к паровозу. Навстречу казакам, стегая пыльные сапоги веткой глода, беззаботно шагал механик Иванов.
— Что вы тут наделали, душегубы! — крикнул здоровенный высокий казак с забинтованной головой, озлобленно тыча в лицо механика листком бумаги.
Это был мандат Центральной рады за подписью генерального секретаря Винниченко, разрешавший казачьему полку беспрепятственный проход через Украину. Полк следовал по железной дороге на Дон, к генералу Каледину.