Кактусятина. Полное собрание сочинений
Шрифт:
— Где? — изумился Кактусов.
— В радиопередаче. Прямой эфир, все дела. Радио «Рука Москвы». Слышал?
— У нас, в Больших Крокодилах, оно не работает.
— Ну, оно рассчитано на изысканную публику, — небрежно смахнул соринку с вельветового пиджака Главный.
— Как тот жираф? — невинно спросил начитанный Петя.
— Как жираф? — не понял Главный.
— Жираф. Изысканный. В жопу, — спошлил Петя и немедленно испугался. — Это цитата. Гумилев. Да.
— Ха-ха-ха! — зарокотал Главный. — Шутка,
А потом внезапно прервал смех:
— Так не шути там. Они, хоть и, правда, все изысканные, но такого юмора не понимают.
— А что мне делать-то там? — спросил Кактусов.
— Тема передачи — «Вторая мировая война в преломлении современной художественной литературы». Во как!
— А я тут причем! — испугался Кактусов — Я в ней ни сном, ни рылом, в этой литературе!
— А ты это… Как там у классиков? Больная совесть нации. Надеюсь, не инфекционно больная! Хо-хо-хо! — опять засмеялся Главный, но уже не так натужно. — Поэтому поедешь, скажешь чего-нибудь. Можешь просто головой кивать. Только громко кивай, чтобы позвонки хрустели. Все-таки не телевидение. Тебя там слышно должно быть.
— Так я же фантаст!
— Вот фантастику и говори. Читатель, тьфу, слушатель «Руки Москвы» это любит. Маркетолог просчитал, что эта передача повысит уровень продаж на полтора процента.
— А мне что с этого будет? — осторожно поинтересовался Кактусов.
Главный перехватил его взгляд на шкаф с коньяками.
— Не налью. А то опять стриптиз в бухгалтерии устроишь, как в прошлый раз. Помнишь?
Кактусов помнил, но сделал вид, что не помнил.
— Аванс под допечатку выдам. После эфира. Тридцать процентов. Согласен?
На таких условиях Кактусов был согласен даже про геноцид в древнем Шумере порассуждать.
Поэтому ровно в три часа он вошел в студию, над которой горела зловещая надпись: «Молчать!»
Там его ждала чашке кофе, толстая ведущая и какая-то очкастая тетка с геморройно сжатыми губами.
— Петр Сергеевич? Ваше место тут, — показала тетка на кресло, над которым дамокловым мечом висел микрофон. Петя осторожно уселся в кресло, которое немедленно заскрипело под его пивным весом.
— Тихо! — зашипела на него толстая. Наверное, ведущая. Кактусов послушно замер и подумал: «А все-таки хорошо, что фляжка с собой…»
— Десять секунд! — раздался зловещий голос за спиной. Кактусов подпрыгнул, немедленно заскрипев.
— ЦЫЦ! — цыцкнула толстая.
Голос оказался динамиком. А хозяин голоса оказался за стеклом — козлобородый дядька в кепке. «Режиссер…» — благоговейно замер Кактусов.
— Рууука Маасквыыыы, — запели ангелочки над головой. Кактусов вышел в мировой эфир и немедленно кашлянул. Но этого никто не заметил, потому как толстая немедленно затараторила:
— Добрый, добрый вечер, уважаемые наши радиослушатели! И он будет еще добрее, если вы останетесь
И заиграли фанфары. Пока они играли, Кактусов удивлялся совпадению фамилии и телосложения.
— Итак, тема нашего сегодняшнего разговора — «Вторая Мировая в преломлении современной художественной литературы». Я, Фекла толстая, подчеркиваю — современной и от этого художественной. У нас в гостях сегодня ведущие эксперты писатель-фантаст Петр Сергеевич Кактусов…
Над головой Кактусова загрохотали аплодисменты. Он пригнулся, мечтая о воронке, в которой можно было бы спрятаться…
— И известнейший сценарист Глиииис… Датая!
Аплодисменты взорвались канонадой.
— Итак, — продолжила толстая Толстая, — начнем. Глис, расскажите о последнем вашем фильме. О чем он?
— Он о судьбе. О судьбе пГостых людей, попавших в жеГнова истоГии, — Датая закатила глаза за веки, прикрытые стрекозиными очками, и начала грассировать изо всех сил. — Это судьба нескольких поколений — от декабГистов, обретших свободу в сибиГских кандалах — до нас, пГостых Гусских женщин, уничтоживших кГасную импеГию.
— А каким образом, они разрушили эту самую империю? — поинтересовалась Толстая.
— А вы помните, каким дефицитом в СССГе была туалетная бумага? Нам, молодым женщинам пГиходилось пользоваться наждачной. А за неймением оной — мы ходили в душ. Но нечасто, потому что гоГячая вода шла только по пГаздникам. А так как в эти дни совковые сантехники непГеменно напивались до усГачки, мы повышали Гасход воды. ПГогнившая система совкового ЖКХ Гухнула, а вслед за ней Гухнул и так называемый Советский Союз.
— Логично, — согласилась ведущая. — А вы, Петр Сергеевич, что думаете?
Петр Сергеевич думал о фляжке, спрятанной во внутренний карман пиджака, но сказал другое:
— Я думаю, что Союз Гухнул — тьфу! — рухнул по причине многих факторов, в том чис ле, конечно же, и от дефицита туалетной бумаги, как это заметила госпожа Датая…
— Спасибо! А теперь рррррекламааа!
— Руууукаа Маасквыыы! — запели искусственные ангелочки.
— Господа, — сердито сказала ведущая Толстая. — Не надо отвлекаться от темы! Напоминаю, что тема передачи…
Она порылась в бумажках и уточнила:
— Апартеид как система социального лифта. Ой. Простите… — нашла другую бумажку. — «Вторая мировая война в преломлении современной художественной литературы»
— Интересно, какого цвета эти глаза? — ляпнул Кактусов.
И Датая, и Толстая посмотрели на Петю как проститутки на клиента — противно, а терпеть надо. Ибо уплочено. А потом они отвернулись.
Улучшив момент, Петя хлебнул из фляжки.
— Курорты Лазурного берега. Изысканный отдых для изысканных людей… — бархатно сообщил рекламный голос. После чего Толстая опять забормотала в микрофон: