Кактусятина. Полное собрание сочинений

Ивакин Алексей Геннадьевич

Петя пожал плечами и вышел на улицу — искать жену.

Потенциальных жертв матримональных желаний ходило очень много. И разных. Длинноногих красоток, грудастых низкопопок, декольтированных мадамов, порхающих нимфеток. Кактусова немедленно потянуло на промискуитет. Однако, он сдержал себя.

Рыскал он долго. Набережные сменялись парками, фонтаны — кабачками, ночные клубы — подворотнями. Но все было не то. Тестирующий орган уже устал подсказывать Кактусову — «А с кем бы помереть в один день?».

На

третий день поиска Кактусов позвонил Пиндюкову. Тот выслушал молча. Потом, пародируя главреда, бросил трубку. Через десять минут позвонил сам:

— Друг… Уважаю тебя…

— За что? — опять удивился Кактусов.

— Ты приносишь свой талант в жертву человечеству! Если бы не такие как ты — оно бы уже вымерло! Так поднимем же тост за выживание человечества!

— Я бросил! — торопливо сказал Кактусов.

— Ты могуч! — похвалил писателя бард. — Я за это про тебя песню напишу.

В трубке послышались звуки насилуемой бардом гитары.

Кактусова замутило:

— Пендюков!

— Йяа! — по-армейски мгновенно отреагировал тот.

— Пендюков, я жениться хочу…

— Не ной! Я тебе помогу. Вечером. В баре «Золотая Тыква». Ровно в девятнадцать тридцать пять.

— Почему так точно?

— У меня перерыв там будет. До девятнадцати сорока восьми. Я там это…

— Продаешься? — догадался Кактусов.

— Нет! — оскорбился Пендюков. — Я там эксплуатирую богатеев!

— Гениально… — ссарказмировал Кактусов. Но Пендюков его уже не услышал. Он просто бросил трубку.

До вечера Петя томился как кура на гриле. В бар он вошел ровно за пять минут до назначенного времени.

Столик, под которым должна была закончится холостяцкая жизнь Пети был заказан Пендюковым — табличка на нем стояла. На табличке было написано — «Служебное место». Остальные столики были сдвинуты в длинный ряд. За ними сидели красноликие мужчины, скинувшие пиджаки на пол. Концы их галстуков замачивались в разлитой по столу водке и раскиданных салатах. Рядом с этими мужчинами восседали женщины. У женщин с голов свешивались шиньоны, кушали они шампанское, а закусывали шпинатами со шпротами.

Суровый охранник спросил Кактусова:

— Вы гость?

— Эмн… Да…

— Проходите!

И только Кактусов присел за одинокий, пустынный столик к нему подошел потный Пендюков:

— Здорово…

— Что это, Вася? — кивнул Кактусов на женщин с остервенением бьющих каблуками в пол под визгливые звуки гармониста, затаившегося в углу:

— Эх, эх, твою мать! Будем свадьбу мы гулять!

Пендюков ухмыльнулся:

— Это свадьба, Петя… Это свадьба… Бессмысленная и беспощадная русская свадьба.

Кактусов закрыл глаза и помотал головой. Потом открыл глаза. Свадьба не исчезла. Мужики продолжали обниматься и

кивать головами, женщины продолжали изображать народные танцы:

— Эх, эх, твою мать, будем девственность лишать! — заорала какая-то крашеная тетка, ударившая в бетонный пол с такой силой, что сломала каблук и немедленно упала на соседку. Та завизжала и подхватила товарку. Беременная, похоже тройней, невеста вскочила и закричала:

— Маменькааааа!!

Вскочил один из мужиков и рявкнул так, что вентилятор под потолком остановился:

— Слышали! Она свекровь мамой назвала! Горько!

— Горько! — зазвенели в ответ стекла бара.

— Ну что… Будешь жениться? — ухмыльнулся Пендюков.

Петя, раскрыв рот, не ответил продолжая взирать на праздник плодородия.

Тогда бард хлопнул его по плечу и вышел к своему микрофону. Не обращая внимания на свадебных гостей, он прикрыл незамутненные свои глаза и хрипло сказал в микрофон… Нет… Не сказал… Вымолвил…

— А теперь… Первый… По-настоящему брачный… Танец… Молодых…

И запел.

— Я тучи разведу… НОСКАААМИ!!!!!!!!!!!!!!!!!

Кактусов поперхнулся водкой, поданной ему кем-то из родичей кого-то. Однако, никто не заметил выходки Пендюкова. Все стали танцевать, в том числе и пузатая невеста с не менее пузатым женихом.

Какой-то грустный, жгучий взгляд вдруг зацепил Кактусова. Он поднял голову. Посмотрел… И Жизнь разделилась на две части. До взгляда и после. Ядреная брюнетка с красной полосой поперек обширной груди призывно смотрела на него…

Кактусов еще раз поперхнулся. Еще раз хлебнул водки. И пригласил ЕЕ на танец. Храпящий под столом свидетель не протестовал…

Утром Кактусов сделал Ей предложение разделить хлеб, кров, сердце, руку, жизнь и еще чего-то. От хлеба Она тактично отказалась. Все прочее было принято благосклонно. Особенно кров.

Свадьбу сыграли через месяц.

Ну как сыграли? Напуганный предыдущим шабашом Кактусов не стал приглашать гостей. Даже Пендюкова. Были только родители и друзья невесты. Все прошло тихо мирно и лепо. Праздник испортил лишь Пендюков, пытавшийся по телефону спеть первый брачный танец. Телефон пришлось отключить.

Не нажраться Кактусову не получилось. Слишком много родственников пытались с ним выпить. Даже троюродная бабушка невесты из Магадана поднесла ему стакан спиртику — «как пьешь, так и пое… (вымарано цензурой)». После бабушки Петю увезли домой.

Невеста же — да какая невеста? Уже Жена! — вернулась под утро, сияя невинно-порочной улыбкой. Сняла помятое платье и нырнула под одеяло, нежно обняв Кактусова.

Кот глубоко вздохнул и закрыл глаза лапами.

Пробуждение было тяжелым. Впрочем, это было привычно. Непривычным было другое: