Калерия (Не)реальная невеста
Шрифт:
Прокашлявшись, Антон вскакивает с места, отодвигает и мой кофе, и мой троянский торт.
– Лера, я взрослый мужик! Мне тридцать пять лет! По-твоему, разумно мне предлагать такое? — вопит он возмущенно, расхаживая по кабинету, словно тигр в клетке. — И что, по-твоему, между нами должно произойти такого, чтобы ты могла готовиться к этому месяц?!
Сижу низко опустив голову и молчу. Нельзя отступать. Если уступлю, то уже сегодня вечером окажусь там, где пока не готова оказаться.
– Нет, ну ладно неделю, — продолжает бушевать он. — Ну две. Но не месяц же!
Он останавливается передо мной и, уперев руки в
– Что ты молчишь?
– наконец выдыхает он.
– Согласна на две недели, — вскакиваю с места и, подбежав к нему, радостно целую в щеку. — Договорились.
Вижу, каким возмущением загораются его глаза, и решаю, что пора бежать, пока еще есть такая возможность. Схватив очки и кофе, радостно выбегаю из кабинета и, лучезарно улыбнувшись Нине Ивановне, победоносно заявляю:
– Две недели!
Она долго смотрит на меня не моргая, а потом закатывает глаза и шепчет:
– Господи, храни нас всех. Чувствую, дорого обойдутся нам эти недели.
Глава 10
Все попытки, взять всё и поделить,
всегда заканчиваются на первом этапе — взять.
– Яров, я каждый день прихожу в зал на полчаса раньше, и ты все время здесь, — кричит мой друг Макс Романовский. — Ты к олимпиаде готовишься?
Убираю руку от штанги и протягиваю для пожатия. Макс крепко жмет в ответ и, прижавшись своим плечом к моему, другой рукой хлопает меня по заднице. Это наше приветствие на троих, больше таких вольностей я ни с кем не позволяю и не допускаю.
– Семен?
– смотрю вопросительно на Макса, но он лишь отрицательно качает головой. — Ясно.
Семен - наш друг и партнер, мы часто втроем занимаемся в зале, но сейчас он большую часть времени проводит со стаканом, чем в кругу друзей.
– Так, что тебя так рано привело в зал?
– спрашивает Макс, заходя на беговую дорожку.
– Много дел, — коротко отрезаю, не желая углубляться в детали. — Как сам? Как семейная жизнь?
– Ой, Тоха, прекрасно! — улыбается счастливый сукин сын.
– Правда Лиза все чаще заговаривает о втором ребенке, а я пока еще от первых родов не отошел, — и он с ужасом передергивает плечами.
– Не ожидал, что ты такой хлюпик, — бурчу, скорей, чтобы позлить его, нежели обидеть.
Но с Романовского как с гуся вода. Эта сволочь счастливо женат вот уже полтора года на девчонке, по которой сох целых четыре года. Она была замужем за другим и Макс держался в стороне, доставая только нас своими стенаниями. Но как только появился шанс, он его не упустил и теперь пылинки сдувает со своей Лизы и их маленькой дочки Алисы.
– Я пообещал, что как только мы переедем за город, то сразу начнем расширять нашу семью. Дом готов, осталось только лоск навести, и можно заезжать, а я все тяну.
– Почему?
– удивляюсь его мучениям.
Макс, продолжая бежать, поворачивает ко мне голову и честно отвечает:
– Боюсь, — и видя мой непонимающий взгляд, добавляет, — боюсь ее потерять. Не хочу искушать судьбу.
– А как же родить сына?
– Да у меня прелестная дочь, вполне могу обойтись без сына, — смеется он. — Я окружен прекрасными
– Счастливая ты сволочь, Романовский. Морду тебе набить что ли?
– пыхчу, снова схватившись за штангу.
Продолжая невозмутимо бежать, Макс отвечает:
– Морду бить - это к Семену, мне еще жену соблазнять этим лицом.
Тьфу, говнюк. Злюсь и жму штангу, а самому аж разреветься хочется. Неделя уже прошла, а с Лерой я не продвинулся и на полшага. Она предельно мила, но той страсти, что была в моем кабинете и след простыл. Порой кажется, что мне все привиделось.
Я дарил ей цветы, приглашал в ресторан, был предельно внимателен и заботлив, но она как будто отключилась. Сбой всех систем. Словно кто-то вырубил рубильник и стер все эмоции. Каждое утро и каждый вечер я получаю невинный поцелуй школьницы, и как только пытаюсь зайти чуть дальше, нарываюсь на холодную стену отчуждения. Калерия замирает словно глыба льда, и я сразу от нее отстаю, не имея никакого желания продолжать. Возможно такое, что я ошибся? И она совсем не та смешная, страстная, манкая, жаждущая девушка, которой была в тот далекий вечер? Черт все подери!
– Яров, успокойся, — слышу голос со стороны. — Что тебе сделала эта штанга? За что ты пытаешься ее задушить?
Трясу головой и понимаю, что обхватил штангу двумя руками и что есть силы сжимаю ее, не делая больше ни одного движения. Откладываю ее в сторону и сажусь на скамейку, вытирая пот полотенцем.
– Тоха, у тебя проблемы?
– спрашивает Макс.
Он давно сошел с беговой дорожки и стоит, отжимая гантели, внимательно наблюдая за мной. Знаю на тысячу процентов, что если бы я попросил, Макс сделал бы для меня невозможное. В бизнесе, партнерстве, в дружбе он всегда был рядом и подставлял свое надежное плечо. Но как объяснить счастливо женатому мужику, что у меня проблемы с девушкой? И он ничего в этом случае сделать для меня не сможет.
Наконец тяжело вздохнув бурчу:
– Я вроде как познакомился с девчонкой. Она другая! Не такая, как все. Но вместо счастья, о котором ты говоришь с таким упоением, она пока мне только вывернула все нутро и лишила покоя.
Макс стоит с комическим выражением на лице, совершенно забыв про свои гантели. Еще мгновение, и он начинает ржать во все легкие, согнувшись пополам. Что же, эту реакцию я заслужил. Когда-то через это прошел сам Макс, и я все время подтрунивал над ним, не понимая его метаний. Подумаешь, девчонка. Всегда можно найти другую. А сейчас я сам страдаю любовным недугом, не желая никем ее заменять.
– Значит, все же спаринг, Максимка, — тихонько бубню, прерывая веселье друга.
После того, как мы сорок минут выколачивали дурь из друг друга, мне вроде бы стало легче. Макс ворчал и кряхтел, что не сможет теперь отрабатывать супружеский долг и жена от него уйдет. Но мы оба знали, что это неправда. Лиза действительно любила этого сукина сына и скорее будет за ним ухаживать и всячески ублажать, чем покинет.
Спортивный комплекс, в котором мы занимались, находился на первом этаже нашего же дома. Поэтому в лифте, поднявшись на девятый этаж, на прощание мы хлопнули друг друга по задам и пошли зализывать раны. Вставая под теплые струи душа и намыливая себя, я каждой мышцей чувствовал дружеские удары своего напарника, надеясь, что ему так же плохо, как и мне.