Калерия (Не)реальная невеста

Гагарина Лека

Антон тяжело дышит, его ноздри широко раздуваются, показывая, как он раздражен. Понимаю, что пора выкладывать все карты на стол, а дальше будь что будет.

– А что если я хочу твоих поползновений?
– жалобно спрашиваю, заглядывая в его глаза.

Он со звоном ставит стакан на столешницу и поворачивается, чтобы уйти.

– Где дверь, ты знаешь, — жестко произносит Антон перед тем, как оставить меня одну.

Вот и все, Калерия, кажется, ты потеряла своего Давида. Медленно плетусь по гостиной в сторону прихожей и четко

понимаю, что сдалась без боя. «Черта с два», - рычит моя упрямая ипостась, и я снова поворачиваю на поиски своего мужчины.

– Я все-таки скажу, зачем пришла, прежде, чем ты выставишь меня за дверь, — кричу во все легкие в надежде до него достучаться.

Врываюсь в спальню и встаю перед ним, возмущенно задрав подбородок. Антон несколько раз делает глубокий вдох и не менее глубокий выдох, упирает руки в бока и продолжая сохранять видимое олимпийское спокойствие, цедит:

– Калерия, покинь мой дом.

Чувствую, уже как волосы дымятся у меня на голове от возмущения, и, словно в омут с головой, ныряю в эту словесную драку.

– С удовольствием покину и тебя, и твой дом. Лучше бы мы вообще никогда не встретились.

– Хоть в чем-то я с тобой согласен, — парирует он, и я злюсь еще больше.

– С тех пор, как мы узнали друг друга, ты только и делаешь, что указываешь. Рычишь на меня, раздавая свои идиотские приказы, требуя беспрекословного подчинения. Ты - чертов тиран, — кричу, что есть сил, тыча в него пальцем.

– Что ты несешь?
– орет он в ответ, но мне уже море по колено, я вошла в раж.

– Несу то, что ты - чертов маньяк! Ты с первых минут указываешь, где мне сидеть, с кем говорить и когда спать!

– Ты свободна, Калерия! Счастлива? Мне больше дела нет, что в твоей жизни происходит, — вопит со злостью Антон, а я замахиваюсь и со всей силы бью его по лицу.

Голова Антона дергается, и он смотрит с такой невыносимой злобой, что вся моя прыть улетучивается со скоростью ветра. Разворачиваюсь и бросаюсь к двери, но он одним рывком хватает меня и притягивает к себе. Успеваю только жалобно всхлипнуть, когда его губы в жестоком поцелуе накрывают мой рот. Мне больно и обидно, но я знаю, что это наказание за мои слова и поступки.

Когда он жестко просовывает свой язык сквозь мои зубы, чувствую, как кислород перестает поступать в легкие, и я панически начинаю задыхаться. Про то, что можно еще дышать носом панически настроенным сознанием, просто не дохожу. Начинаю с перепугу биться в его руках, но Антон от злости лишь сильнее сжимает меня. Где-то на краю сознания осознаю, что наши силы неравны, и в сопротивлении я рождаю только еще большее насилие.

В мозгу навязчивым набатом звучит одна лишь мысль: «Борись… Борись… Борись... За него... За нас... Борись!». Обхватываю его голову руками, запускаю пальцы в волосы и прижимаю к себе еще сильнее. Антон чувствует эти движения и тут же с брезгливостью отпихивает меня от себя. Падаю у его ног и судорожно хватаю ртом воздух.

–

Калерия, уходи, — снова цедит он, и на этот раз решаю, что, пожалуй, спорить не буду.

Губы нещадно болят, и без того узкая грудная клетка, казалось, стала в два раза меньше и совсем не пропускает воздух. Поднимаюсь на ватных ногах. Дрожащей рукой убираю волосы с лица и в последний раз смотрю на Антона. Знаю, что своим поведением, своим отрицанием довела этого мужчину до подобного состояния, и мне становится обидно до слез. И за себя, и за него.

Взявшись за ручку двери, замираю лишь на мгновение, чтобы попрощаться.

– Прости, что разочаровала тебя, — шепчу тихо. — Прости, что по своей наивности и глупости последовала неправильным советам и все испортила.

Мой голос срывается, и я скорее выхожу из комнаты. Уже почти дохожу до прихожей, когда сквозь слезы и тихие рыдания, чувствую тяжелую руку на своем плече. Волна озноба проходит вдоль позвоночника, судорожно выдыхаю и резко оборачиваюсь.

– Каким советам, Лера?

Антон говорит обманчиво мягким голосом, и я не могу понять его мотива, чтобы снова заговорить со мной. Что он хочет знать? Решил помучить меня еще? Хочет наказать сильнее? Помню, что уже не впервые рядом с ним прихожу к неверным выводам, поэтому послушно отвечаю:

– Ну, Нина Ивановна сказала, чтобы я не сдавалась сразу, ты этого не любишь. Ната утверждает, что мужчину нужно как следует помариновать, чтобы он больше был в тебе заинтересован.

– Ты издеваешься?
– устало спрашивает Антон и смотрит на меня как на идиотку.

Несколько раз растерянно моргнув, начинаю оправдываться за свои слова.

– Откуда мне знать, что вам, мужчинам, нужно? Я в этом деле ничего не понимаю. Сам подумай, у кого мне еще было спросить? У Гугла?
– растерянно шепчу, взглядом ища в его глазах понимание .

Продолжая на меня смотреть, как на пациента психушки, Антон поднимает руку и кладет свою большую ладонь на мою щеку. Знаю, чувствую, понимаю, что это проверка моих слов и, не отрывая от него взгляда, легонько трусь мокрой щекой о его большую ладонь. Антон громко выдыхает и одним движением прижимает меня к своей груди, крепко сжимая в объятиях. Наслаждаюсь каждым мгновением, каждым новым ощущением, лишь сильнее прижимаясь к нему и вдыхая носом запах его тела.

– Если обманула, горько пожалеешь, — шепчет он и целует мою макушку.

Стою в объятиях этого необыкновенного мужчины и понимаю, что испытываю невероятное счастье. Еще никогда, ни с одним представителем мужского пола, я не позволяла себе ничего подобного и абсолютно точно осознаю, что хочу большего. С ним! Только с ним и больше ни с кем! Упираюсь лбом ему в грудь и склоняю голову.

– Что?
– настороженно спрашивает Антон.

– Хочу пить, в горле пересохло, — всхлипываю от переполняющих меня эмоций.

Антон разжимает объятия и тянет меня на кухню.