Калинов мост

Гравицкий Алексей Андреевич

Старуха придвинула кресло поближе к барьеру, села и пристально вгляделась в макет.

— Покайтесь грешники! — над толпой, что колыхалась за оцеплением, бас разносился гулко и падал местами на весьма благодатную почву. — Близится конец света.

Огромный бородатый мужик в белой рясе возвышался над толпой. Он стоял в кузове открытого фургона и вещал так, словно в самом деле мог кого-то спасти своими проповедями. Мужик косил под церковь, но всем видом давал понять, что при этом стоит вне ее и к РПЦ отношения

не имеет никакого.

Народ сперва не обращал на него особенного внимания, но тот продолжал басить, освящая толпу крестными знамениями и вскоре толпа начала прислушиваться, потом окружила его плотным кольцом.

Слушали многие. Некоторые ругались и кляли, как безбожника. Другие слушали чуть не плача, крестились и готовы были уже пасть на колени, или бежать ставить свечки в храме, отдать последние деньги, только бы Господь простил прегрешения.

— Как и было предсказано, огонь низвергнется на землю, — бубнил мужик. — И поднимутся мертвые. И ангелы божии придут забрать с собой достойных. Остальные же, кои не достойны, будут вечно гореть в геенне огненной.

В ноги мужику бросилась тетка из стоящих впереди. Ухватившись за край рясы заголосила:

— Батюшка, грешна я. Мужу изменила. Как искупить мне прегрешение мое.

Проповедник попятился, но тетка держала крепко, и он притормозил, поняв что иначе оторвет кусок рясы.

— Отринь от себя все нечистое. Отвергни блага земные, помыслы непристойные, деньги грязные. Очисть себя от скверны, иди в храм и молись господу, уповай на добродетель его и услышит, и простит тебе, как завещал прощать.

Тетка вздрогнула. Выхватила из сумочки кошелек и швырнула в сторону. Кошелек пролетел несколько метров и грохнулся к ногам проповедника.

— Очисть себя от скверны, — уверенным басом повторно напутствовал он.

Вслед за кошельком полетела и сумочка. Проповедник словно из воздуха выхватил тонкую церковную свечу, протянул тетке, как самое большое благо.

— А теперь иди в храм божий и моли господа, что бы простил грехи твои.

Тетка вцепилась в свечку двумя руками. Рванулась в сторону. Утирая слезы, протолкнулась сквозь толпу и побежала не разбирая дороги. Толпа ошарашено притихла.

— Дурят нашего брата, — крикнул кто-то.

Проповедник кинул взгляд поверх толпы, пытаясь выхватить взглядом оппонента. Но тот больше никак себя не проявил.

— Это скверна говорит в тебе, сын мой, — забасил бородатый. — Отриньте скверну, братья и сестры, очистьте сердца свои, и тела свои, и помыслы. И уповайте на милость божию.

— Кто тебя за язык тянет? — пробурчал Кот Игорю. — Хочешь, чтоб тебя эти, которые ему поверили на части порвали? Мы сюда вроде не за тем пришли.

Игорь шел насупленный. Милонег молчал всю дорогу, а бородатый вот не выдержал.

— Ну разводит же, — грустно отозвался он. — Причем светлыми вещами прикрывается, а черные творит. Разве нет? А мы вроде с этим и боремся.

Кот хотел возразить, дескать бороться сейчас шли на ту сторону,

но задумался. А потом и с мыслей сбили. Метрах в пятистах от проповедника собралась другая толпа. Здесь были любопытствующие и журналисты. В центре толпы стояла группа людей в рубахах, сшитых под славянские. Кто-то опирался на бревноподобный посох, несколько человек выделялись глупыми красными, как у базарных петрушек, колпаками. Один стоял с бубном, щурился подслеповатыми глазенками, отчего лицо сморщивалось и принимало выражение, какое бывает у голодных грызунов. Периодически он мощно бил в бубен, словно пытаясь донести этим что-то.

Оборотень притормозил, пригляделся. Одернул спутников.

Впереди славяноподобной кучки стоял толстый невысокий мужик. Рыжая бороденка его топорщилась, словно к морде привязали старый веник. По краям лысеющей башки торчали рожками такие же рыжие волосенки.

Рядом пристроился мужик с микрофоном.

— Итак, — заговорил журналист глядя то на рыжего, то в камеру. — Мы беседуем с одним из участников Клуба Язычников Традиционалистов, волхвом Велеславом. Кто вы в обычной жизни?

— Доктор философских наук, профессор, — проглатывая букву «р» сообщил волхв.

— Что привело вас в язычество.

— В традицию, — поправил рыжий волхв. — Дело в том, что родноверие, назовем это так, исконная русская вера. Мы просто поддерживаем традицию предков.

Кот фыркнул, не удержался.

— Какая на хрен традиция? Традиция это то, что передается из поколения в поколение. Если традиция прерывается, то перестает быть таковой. И во что вы верите?

— Я жрец Велеса, — с достоинством отозвался волхв.

— Кто такой Велес? — поспешил вмешаться журналист. — И какое место он занимал в пантеоне древних славян?

— Велес это одно из центральных божеств, — закартавил рыжий, чувствуя, что возвращается на накатанные рельсы. — Велес — скотий бог, то есть в его ведении находилось все, что касалось домашнего скота. Кроме того, в его ведении находились дороги и путники. Он так же покровительствовал ступившим на путь магии. Медведь в русских сказках это тоже ипостась Велеса.

Кот снова демонстративно фыркнул.

— Скотий то скотий, только домашнее зверье тут причем?

— Молодой человек хорошо осведомлен? — разозлился волхв. — Может быть он нас проинформирует?

— Домашние животные на Руси никогда скотом не назывались, — буркнул Кот, чуя, что влез не в свое дело, но идти на попятную было уже поздно. — Называли их животиной. От Живы. А скотом называли тех, кто ценился дешевле животины. Рабов. Летописи то до вас хоть дошли? Почитайте, для кого писали? «Дружина клянется Перуном, чернь клянется Велесом».

Журналист раздухарился, на волхва смотрел с интересом.

— Что вы на это скажете?

— Чушь, — отозвался рыжий. — И мы это докажем, покажем, что Велес не только имел высокое место, но и занимает его до сих пор. Мы пришли сюда, чтобы провести обряд и с помощью Велеса исправить аномалию.