Калипсо

Хантер Эван

«Я тоже, моя девичья фамилия Файнштейн, но я сменил её на Фаулз, когда пришёл в шоу-бизнес. Брюс — настоящий, это гениальная идея моей матери, она была влюблена в Брюса Кэбота (американский киноактёр — примечание переводчика), когда он играл Магуа в „Последнем из могикан“. За двести лет до моего рождения, наверно, но она помнит старика Брюса Кэбота и назвала меня Брюсом Файнштейном, потрясающе, да? Четыре или пять лет назад я немного поработал на телевидении, но так ничего и не добился, решив вместо этого

открыть ресторан. В общем, именно тогда я стал Брюсом Фаулзом, когда получил роль доктора Эндрю Мэллоя в сериале „Время и город“. Вы, несомненно, знакомы с сериалом „Время и город“? Нет?

Вы хотите сказать, что полицейские не проводят время в комнате отдыха за просмотром мыльных опер по телевизору?»

«В дежурной комнате», — сказал Мейер.

«Я думал, в комнате отдыха. Мы сняли эпизод — один эпизод, но съёмки длились полгода, — где несколько полицейских были на карантине в здании участка, у одного из них была чума или ещё какая-то чертовщина, и сценаристы назвали комнатой отдыха.»

«Дежурная комната», — сказал Мейер.

«Я верю вам на слово. На чём мы остановились?»

«Мы говорили об умных девушках вроде Клары Джин Хокинс.»

«Точно. Она продержалась здесь дольше, чем я думал. Умная, молодая и к тому же симпатичная. Чистоплотна для этого дерьмового района. Под этим я подразумеваю отсутствие дури с наркотой. У нас тут в обеденный перерыв столько толкачей, что хватит на весь Стамбул на две недели в августе.»

«Как насчёт сутенёров?», — спросил Мейер.

«Мы получаем свою долю. Это Даймондбэк, знаете ли. Если бы я управлял заведением в центре города, но это не так.»

«Знаете кого-нибудь по имени Джоуи Пис?»

«Нет, кто он?»

«Сутенёр», — колебался Мейер. «Сутенёр Клары Джин Хокинс.»

«Вы шутите», — сказал Фаулз. «Так вот куда она ушла?»

«Да», — сказал Мейер.

«Не могу поверить. Клара Джин? Ни за что на свете. Хокинс? Клара Джин?»

«Хокинс», — сказал Мейер. «Клара Джин.»

«Как, чёрт возьми, она вообще в это влезла?», — сказал Фаулз, качая головой.

«Я надеялся, что вы мне расскажете», — сказал Мейер. «Вы когда-нибудь видели её в плотной беседе с кем-нибудь, с кем можно было бы обсуждать такие карьерные возможности?»

«Нет, никогда. Она была весела и дружелюбна со всеми, но я не видел, чтобы её зазывали сутенёры. Вы же знаете, что они обычно ищут бродяжек, понимаете, о чём я, заблудшие души. У Клары Джин был уверенный вид. Я не могу поверить, что она оказалась такой. Честно, я не могу в это поверить.»

«Вы уверены в том, что она не употребляла наркотики?», — спросил Мейер.

«Почему? Она была под действием, когда умерла?»

«Согласно результатам вскрытия, нет.»

«По моему мнению, тоже нет. На сто процентов чистая.»

«Кто-нибудь из толкачей крутился рядом с ней?»

«Разве бывает по-другому? Если бы сюда пришла монахиня с чётками, они бы сказали ей о бесплатном лечении. Это их бизнес, не так ли? Без наркоманов нет дилеров. Конечно, они заговаривали о хламе…»

«Хламе…?»

«Дерьме», —

уточнил Фаулз. «„Город дерьма“ — но она не купилась, она видела их насквозь. Послушайте, мистер Мейер, она родилась и выросла в этой канализации под названием Даймондбэк. Если девушка доживает до девятнадцати лет и не беременеет, не подсаживается на крючок, не имеет пагубных привычек — а иногда и всё три сразу — это просто чудо, мать его. Ладно. Клара Джин была сама по себе, не совсем свободной, ну а как, вообще, можно иметь свободу в Даймондбэке? Ей не исполнилось и двадцати одного, и она никогда не станет белой, но у неё была хорошая голова на плечах и чертовски много всего интересного. Так как же она оказалась проституткой, истекающей кровью на тротуаре в четыре часа утра? Разве не так было написано в газете? В четыре утра?»

«Так и было там написано.»

«Я должен был понять это сразу. Что за женщина выходит на улицу одна в четыре утра?»

«Может быть, она была не одна», — сказал Мейер. «Может, тот, кто убил её, был её клиентом. Или даже её сутенёром.»

«Джоуи Пис, так вы сказали, его зовут?»

«Джоуи Пис.»

«Какое имя изменено? Джозеф Пинкус?»

«Это возможно», — сказал Мейер. «Много сутенёров…»

«Я учился в школе с парнем по имени Джозеф Пинкус», — беззаботно сказал Фаулз. «Джоуи Пис, да?» Он покачал головой. «Просто ничего не напоминает. Я просто знаю большинство клиентов, которые приходят сюда, и это имя мне совсем не знакомо.»

«Ладно, давайте на минутку отвлечёмся от этого. Может быть, потом вы что-нибудь вспомните. Вы сказали, что Клара Джин не имела особого отношения к вашим клиентам из мира моды…»

«Просто улыбалась и перебрасывалась парой приятных слов, верно.»

«Здесь когда-нибудь появлялся человек по имени Джордж Чеддертон?»

«Чеддертон, Чеддертон. Нет, я так не думаю. Белый или чёрный?»

«Чёрный.»

«Чеддертон. Имя звучит знакомо, но…»

«Он был певцом калипсо.»

«Был?»

«Был. Его убили в пятницу вечером, примерно за четыре часа до того, как убили Клара Джин, из того же пистолета.»

«Может быть, я читал о нём», — сказал Фаулз. «Не думаю, что я знал его.»

«Он должен был встретиться с Кларой Джин здесь в двенадцать в прошлую субботу. Это было бы шестнадцатое число.»

«Нет, здесь я не курсе.»

«Хорошо, а как насчёт того, когда она здесь работала? У неё были парни? Кто-нибудь заезжал за ней после работы? Кто-нибудь звонил ей по телефону?»

«Нет, насколько я знаю.»

«У вас есть официанты?»

«Только официантки.»

«Стажёры?»

«Четверо.»

«Как насчёт кухни? Есть там мужчины?»

«Да, мои повара и посудомойщики.»

«Была ли она дружна с кем-то из них?»

«Да, она была дружелюбным человеком по натуре.»

«Я имел в виду, встречалась ли она с кем-то из них.»

«Я так не думаю. Я бы заметил нечто подобное, я ведь изо дня в день нахожусь в этом месте, либо на кухне, либо у кассы. Я бы заметил что-то подобное, вы так не думаете?»