Каллиграфия
Шрифт:
А однажды он вернулся домой в синяках и с ножевой раной в плече. Рана была неглубокая, однако хлопот доставила. И когда Мария с нею управилась, дед, крепкий, надо сказать, для своих шестидесяти лет, объявил, что сматывает удочки.
– Эта новость меня так обрадовала, сама не знаю почему, - рассказывала Мария, шагая с Джулией под руку, в то время как Кристиан с безмолвным укором тащил за ними «останки» дельтаплана. Не то чтобы он надрывался, но очередную перестрелку он наверняка воспринял бы с куда большим энтузиазмом.
– Дед не говорил, что ему угрожали, а я была слишком мала, чтобы
– Тебе, выходит, всего шестнадцать, и ты уже испытываешь изобретения! А если какое-нибудь даст сбой?
– спросила Джулия.
– Мортис Астро возьмется обеспечить и лечение, и починку. Он наш бессменный спонсор, и, я подозреваю, - таинственно произнесла Мария, - посланник судьбы! А что до помощников, то дед мало кому может доверить свои творения. Так что я у него и ассистент, и повар, и горничная. Езжу в деревню за продуктами, убираюсь, стряпаю помаленьку. Знаете, гениям ведь некогда за хозяйством следить, их ум парит над высокими вершинами...
«Тогда как их многочисленные летательные устройства парят низко и врезаются во что ни попадя», - хотел было дополнить Кимура, но благоразумно промолчал.
Звездные россыпи сделались ярче, всплыл месяц, и Джулия, если позволительна сия метафора, «померкла».
«Шшшш!» - шуршала позади трава.
– Скоро уже ваша избушка?
– поинтересовалась Венто, оглянувшись на учителя, чье лицо в свете луны было столь же сурово и неподвижно, как у статуи Свободы.
– О, не называйте, пожалуйста, наш дом избушкой!
– смеясь, воскликнула Мария.
– Он весьма добротный, с двумя этажами и прочной крышей. Хоть за дедушкины изобретения платят скудно, однако ж нам хватает и на покраску, и на ремонт. Мы пришли, между прочим! Ай-яй!
– пискнула она, дотронувшись до сломанной руки.
– Придется Мортису на меня потратиться. Какой же изобретатель без ассистента?
Старик Праксис вылупился на гостей встревоженным филином и даже ухнул пару раз, после чего перевел взгляд на внучку. Привскочил и с причитаниями да нравоучениями отвел ее к огромной лампе над столом, который занимал чуть ли не полверанды и на котором инструментов было, что ракушек на пляже - видимо-невидимо. Под потолком, точно фетиши, висели с этикетками пучки луговых трав, какие-то коренья, высушенные плоды, а на карнизах широких окон болтались оранжевые гирлянды из ягод физалиса.
Обстановка показалась Джулии довольно убогой и никак не соответствующей словам Марии, которая утверждала, будто живут они безбедно и ни в чем не нуждаются. На худощавом теле старика висела какая-то ветошь, стены были засмолены да закопчены, мебель простовата да угловата, а об элементарных удобствах здесь, по-видимому, слыхом не слыхивали.
– Ступайте наверх, там лестница справа, - прокряхтел старик, которому было сейчас не до гостей.
– Уж извиняюсь, что предложить нечего. Разве ломоть хлеба с салом...
– Благодарю за заботу, мы хорошо подкрепились
– Я приготовлю вам постели!
– крикнула Мария своим писклявым голоском.
– Вишь еще чего вздумала!
– строго осадил ее дед.
– С больной рукою ты себе только навредишь. Пущай их сами устраиваются.
Наверху, конечно же, не подметали и не проветривали, и окошко там имелось всего одно, узенькое да нечищеное.
– Чердак, - угрюмо подытожила Джулия.
– Я начинаю вновь склоняться к варианту с ночевкой на открытом воздухе.
– Над тобой паутина, осторожнее, - предупредил Кристиан, посветив на потолок.
– Пауки расстарались.
– А там что? Солома?! Oddio! Одолжите-ка фонарик...
– Тебе не нужен фонарик, ты и так вся светишься, сокровище мое, - прошептал он, обвив руками ее талию, за что незамедлительно получил локтем в живот. На случай подобных проявлений нежности у Джулии всегда была припасена парочка отработанных ударов.
– Я ведь, кажется, уже предостерегала вас от неуместных излияний чувств, - сказала она с запалом, очутившись, сама не ведая как, в противоположном углу чердачной каморки. Теперь от человека-в-черном ее отделяла целая баррикада из табуретов, негодных вешалок, каких-то баулов и квадратного деревянного шкафа.
– Вы напросились, синьор. Поэтому по приезде в Академию я тотчас же отправлюсь к директору и расторгну договор.
– Какой договор?
– запамятовал Кимура.
– А такой договор, где написано, что вы мой научный руководитель. Я вольна в любой момент разорвать соглашение и выбрать себе кого-нибудь другого. Синьору Борилетти, например!
– С нею ты не протянешь и дня!
– Ничего, меня с радостью возьмет мистер Сафос. У него жена и трое детей, и он слишком стар, чтобы, кроме науки, интересоваться чем-либо еще.
– Вот именно, слишком стар, - подтвердил Кристиан, акцентировав предпоследнее слово. «Меняй тактику, дружок, иначе она, чего доброго, действительно приведет свою угрозу в исполнение», - подумал он, заметив подрагивающее свечение в дальнем конце комнаты, и сделал успокаивающий жест.
– Хорошо, хорошо, давай условимся: если я хоть раз еще посягну на твою свободу и независимость, чего у меня в мыслях отродясь не бывало, если я позволю себе столь вопиющую дерзость и осмелюсь вновь обнаружить свои чувства, то поступай, как сочтешь нужным. Расторгай договоры, пиши жалобы, или нет, лучше сразу пристрели меня вот из этого пистолета.
Из-за усилившегося свечения Джулии на чердаке сделалось совсем как днем, отчего предметы обстановки сразу приобрели реалистичные очертания и собеседникам больше не приходилось угадывать эмоции друг друга. На лице человека-в-черном, чьи благородные черты не дрогнули бы и в минуту опасности, отражалась неимоверная внутренняя борьба. Но сколь бы ни был он силен и стоек духом, иные чувства легко могли б лишить его рассудка.