Каллиграфия
Шрифт:
– Пока я буду заниматься пленницей, созовите своих товарищей и собирайтесь в красной пагоде. Я никогда еще не видела такой страшной тучи, - поежилась хранительница.
– Да я вообще никогда не видала здесь туч!
– Тебя мы переправим в твой мир, - сказала она, обратившись к Люси.
– Сосна, ослабь узы!
У Лизы занялось дыханье, когда жесткие жгутоподобные корни зашевелились и, извиваясь, словно живые змеи, с бередящим душу шелестом втянулись внутрь дерева. Помощница Актеона осела на землю, закатив глаза, и несколько минут оставалась в таком положении.
–
– заволновалась Елизавета.
– Недавно она грозилась стереть меня в порошок, так что, думаю, у нее достанет сил встать на ноги, - озадаченно сказала японка.
– Меня куда больше беспокоит фронт, что движется на нас.
– Ах! Вон тот?! Батюшки!
– цепенея, проговорила Лиза.
– Он совсем близко! Еще чуть-чуть - и нас накроет!
Грозовая туча наползала, гудя, как пассажирский лайнер. Вернее, создавалось ощущение, что она гудит: больно уж нагоняла она страху. Сейчас волшебный островок на небесах окажется между молотом и наковальней, и проростки, может статься, побьет градом, а с сакур поопадают лепестки... Надобно торопиться.
Аризу Кей простерла руки над бездыханною Люси, намереваясь осуществить телепортацию, как только пленница обретет сознание. Порывистый ветер уже терзал цветущие ветви, ветви с розовыми и белыми бутонами, ветви с усохшими, коричневыми бутонами... ветви с побуревшими, свернувшимися листьями и увядшими у основания молодыми листочками... Елизавета подняла голову и ужаснулась: над нею моталась почти голая ветка, потрясая оставшимися кое-где уродливыми отростками. В лицо ей смотрела омертвелая осень, сморщившаяся, ссохшаяся карга с беззубым ртом. Такой осени здесь не было вовек. Трава под ногами выцвела, заморосил дождь, и чудилось, будто капля за каплей на сад обрушивается небо.
– Мне не нравится, как стонут деревья. Грядет что-то зловещее...
– проронила хранительница.
– Лиза, милая, беги в пагоду, успокой детей! Я догоню!
Та безнадежно выдохнула: «Хорошо», - и, едва не распластавшись на скользкой земле, умчалась под завывания ветра.
Люси была мастерица ломать комедии, и многие ее выходки часто сходили ей с рук, пока она жила в доме Актеона. Но кто такой Актеон, а кто - Аризу Кей? По простоте душевной Спиру прощал ей всякое прегрешение и закрывал глаза на всякий ее проступок. И об арсенале всевозможных ее масок он, конечно, осведомлен не был. Хранительница же тотчас разглядела ее притворство и, без антимоний, жестом утвердила ее в вертикальном положении.
– Есть люди как солнца, - изрекла она, вперив в Люси строгий взор.
– Они несут радость и тепло каждому, кто очутится подле них. Иного склада люди-тучи: их отличают грубость и невежество, порожденные окаменевшими сердцами. Их лейтмотив - распад. Ты не принесла в мой мир ничего, кроме разрушения, так поди же прочь, - сверкнула глазами Аризу Кей, - в свой дряхлый, закостенелый мир, изъеденный войнами, раздорами и взаимной ненавистью!
Если б Лиза могла видеть японку в тот момент, видеть, сколь сурово одухотворенное ее лицо, да как развеваются черные плети волос, да как трепещут длинные рукава кимоно, - созерцай она сей грозный облик при блеске молний, ее непременно охватил бы священный ужас. Аризу Кей это предусмотрела, потому и отправила Елизавету в пагоду. Не в ее привычке было повергать гостей в шок. Сад хранительницы гибнул, и с каждым увядшим цветочком, с каждым поникшим стеблем у нее убавлялось сил. А Люси, которая поначалу малодушествовала, вздумала
– Птицы, - промолвила Аризу Кей.
– Даже их исказила твоя злоба!
– С чего вы взяли, что причиной разрухе именно я?!
– не выдержала в конце концов помощница Актеона.
– Почему вы считаете, будто всё во мне сплошная отрава?! Выдворяйте меня, коль намерены, но не навешивайте ярлыков! Не знаю, что у вас за страна и какого рода ваш кризис, но, именуя земной мир дряхлым и закостенелым, вы обрекаете на то же и свой собственный! Что стоит свалить вину на другого?! Тут много ума не надо. А вы попробуйте заглянуть в себя! Что? Боязно? Мы чисты, мы незапятнанны, не так ли? У нас кристальная душа!
– Ты права, - тихо проговорила Аризу Кей, в бессилии уронив руки. Ветер хлестал ее по щекам, да и туча не скупилась, истязая кимоно дождевыми струями, как плетьми.
– Что-что? Не расслышала!
– Возомнив себя хозяйкой положения, Люси сделалась раскованней и выпятила грудь.
– Ты права, чужеземка, - возвысила голос хранительница.
– Обо всём, о чем дано мне судить, я сужу однобоко, смотрю со своей колокольни. Вы, люди, стареете, и со старостью к вам приходит мудрость. А моя обитель - остров вечной молодости, и до сей поры я полагала, что мудра. Но едва ли оранжерейная роза мудрее дикой. Побольше бы мне таких нелицеприятных, безжалостных учителей!
Эх, какое разочарование! Люси-то надеялась застигнуть ее врасплох, задеть за живое. Но «узкоглазая» отменно владеет собой, «узкоглазая» держится на высоте. Неужто она неуязвима? Неужто нет у нее ахиллесовой пяты? Глупая, жадная к наживе Люси еще в корневом плену смекнула, кто у сада владелец, и вполне оценила преимущества, какие дает управление этим клочком земли... А может, и не клочком, а может, и не только земли. Как-то уж очень обнадеживающе пахло морем.
«Устрани владелицу - и получишь нечто покрупнее джек-пота, - глотала слюнки белокурая бестия.
– Десятки, а то и сотни гектаров плодородной почвы, воздух без единого следа выхлопов. Ни тебе путей коммуникации, ни тебе магистралей. Истинный рай! Рай, на котором можно играючи сколотить состояние, утерев нос и Моррису с его незаконным бизнесом, и Актеону, чьи потуги выжать прибыль из мертвого капитала способны рассмешить кого угодно. Устрани владелицу - и все сокровища из тысяча и одной ночи лягут к твоим ногам».
Разыгравшейся буре Люси значения не придавала, и красочные горизонты в ее воображении нисколько из-за дождя не потускнели. У нее зрели грандиозные планы, а когда поспевают подобные плоды, любое препятствие представляется мелким и ничтожным. Пусть у хранительницы сила, но Люси-то хитрее. Пускай бразды правления пока что в руках «узкоглазой» - фортуна переменчива. Сейчас главное - удержаться в саду. Применяй, какие хочешь, уловки и витийства, заговори японке зубы, но не дай ей упечь тебя в «гнилое» измерение Земли.
Так настраивала себя Люси, буравя взглядом опечаленное, однако ничуть не подурневшее лицо оппонентки. Делая ставку на недалекость и непрактичность «оранжерейной розы», она кое-чего не учла, за что вскоре и поплатилась: Крит принял ее с распростертыми объятиями, не моргнула она и глазом. И теперь, сидя на придорожном валуне, она только и могла, что распекать себя за самонадеянность да клясть Аризу Кей, которая, ничтоже сумняшеся, расколола ее молнией на мельчайшие частицы, воссоединившиеся затем на пустоши под Кноссом.