Калтонхолл

Копылов С В

"Неужели его настолько запугали?" - подумал наместник.
– "Или притворяется лишь?" Вслух же он медленно повторил:

– Го-во-ри!

Престон лишь молча замотал головой и умоляюще посмотрел на него. Аддерли спокойно выдержал этот взгляд и сказал Фаргору:

– Сломай ему пальцы.

Спустя пару мгновений раздался полный боли вопль старосты и посыпались его слова:

– Нет! Велено мне было в Калтонхолл прибыть да людей смущать! Мертвец ужасный то был!

– И за что же он купил тебя, мразь?
– не выдержав, спросил его сам Фаргор.

–

Небо свидетель не по воле своей! Не продавался я нежити!
– вскричал пленник.
– Детей моих, двух дочек взял в залог! Коль помогать не стану - он...

Фразу Престон закончить не смог, захлебнувшись рыданиями. Аддерли прикинул в уме, где находится Мейсова Роща, отметив, что это довольно далеко, он поразился, куда зашла нежить. Понял он и то, что это был не простой налет, раз старосте, очевидно, как самому грамотному, дали такое задание.

– Кто это был, отвечай!
– вновь надавил на пленника Аддерли.

Хотя тот готов был ответить, Фаргор для острастки сжал его сломанный палец в кулаке. Человек забился на грязном полу, моля о милосердии.

– Неведомо то мне!
– ответил он затем.
– Страшен, как сама тьма! Высокий костяк в накидке из кольчуги до земли и посохом коротким. Он всех извести приказал на глазах моих!

Вообще, Аддерли имел кое-какое представление о нежити, ибо не первый день на свете жил, и понял, что имеет в виду Престон. Ему стало ясно, что этот человек - просто мелкая пешка и отнюдь не разыскиваемый изменник. Первые беженцы стали появляться в городе уже после того, как предатель заявил о себе отравлением грифонов. Тем не менее, Валлен спросил у распростертого перед ним старосты:

– Почто мастера Лисандра сегодня жизни лишил, сволочь?

– Кого!?
– настолько неподдельно-искренне изумился и ужаснулся новым обвинениям тот, что наместник ему поверил.
– Милорд, клянусь детьми, не ведаю, о ком вы!

Поняв, что больше из ополоумевшего от боли и отчаяния старосты он ничего не вытрясет, наместник приказал было бросить того в темницу до конца битвы. Внезапно, пленник попытался вырваться и неистово заорал:

– Умоляю, милорд, не погубите! Узнай то чудовище, что изловили меня в Калтонхолле, оно всех смерти предаст и поднимет вновь! Сжальтесь! Не за себя прошу, лишь за дочерей моих!

Пока староста кричал это, у Валлена возник-таки план, как можно использовать этого человека, раз ему самому жизнь не мила стала. Слова о детях задели Аддерли - в конце концов, он не был бессердечным убийцей. Помедлив и взвесив все, что поставлено на карту, он, тем не менее, принял решение.

– Считай, что ты сам их убил, - медленно произнес он ледяным тоном. Глаза пленного расширились до предела, его губы вновь затряслись, а лицо перекосилось в ужасе.

– Нет!
– вскричал он и рванулся из крепких рук наемников, но Аддерли жестко наотмашь ударил его по лицу и приказал своим людям:

– Заприте его. Он еще понадобится сегодня.

Престона потащили к выходу, где Аддерли указал солдатам, куда следует поместить пленника, а сам отправился в сторону главной площади, передав напоследок Фаргору:

–

Мне нужно увидеться с озаренным Джендри.

_____________________________________________________________________________

Отец Джендри выслушал наместника с замершим лицом, не показав никаких эмоций. Но едва Аддерли закончил, он энергично затряс головой и заговорил, часто моргая:

– Господин Аддерли, сие отвратительно и ужасно! На такое я пойти не могу!

Аддерли вздохнул. Он предполагал, что у светличного человека будут возражения.

– Отец Джендри, необходимо это. Опасно такого человека в живых оставлять. Люди могут не стерпеть, и жди беды. Скажите, неужто вам самому справедливость чужда? Он изменник и пособник врага.

– Не повод это творить, что в голову взбредет!
– неожиданно эмоционально ответил светличный.

Аддерли не стал угрожать ему - не такой он был человек, этот Джендри, чтобы испугаться, да и не нужно это было наместнику. Он хотел убедить озаренного согласиться на то, что он задумал, по своей воле.

– Послушайте, озаренный, мне известно, что смертью в Калтонхолле не карают - то империи полномочия. Но идет война, и мы все в опасности. Неужель мы все из-за одной крысы погибнуть должны? Вы скажете, что такое неугодно Небу, но разве смерть десяти тысяч человек угоднее?

Отец Джендри вновь приосанился и ответил ему достойно:

– С чего вы считаете меня слепцом? Под Светом Небесным не убоюсь я заявить, что желаю смерти тому человеку. Он отринул свет и сошел со Стези - да воздастся ему по делам темным! Видел я, к чему его речи приводили - на погост покойников из доков хватит, и лечебница моя переполнена через него. Не приемлю я то, что на потеху толпе его казнить надобно. Неужель вы от него тихо избавиться не в силах?

Отметив здравое зерно в словах озаренного, Валлен ухватился за него:

– Не в радость и мне это, отец Джендри. Но ежели мы так не поступим, люди сами виноватых искать начнут. А из-за бегства Хазора, на его людей в первый черед подумают, а их как бы не четверть города. Представьте, отче, что начнется. Нам только удалось на вече людей сплотить, а здесь вновь раскол настанет, чего перед битвой допустить нельзя. Надобно народу врага явить, дабы избежать того. А предателя настоящего искать времени уж нет.

Как ни напрашивались выводы о том, что именно купец Хазор и его дом являются предателями, Валлен в это не верил. Точнее - он не видел никакой выгоды для них в таких действиях. Освобожденный сотник говорил, что нежити, очевидно, выгодно, чтобы Калтонхолл оставлен был без боя, и Хазор за то же ратовал. Теперь же, после провала своих замыслов, какой им смысл убивать мага и только потом бежать самим? К тому же, судя по всему, нападение на людей в доках и убийство Лисанда были совершены в одно и то же время, что, конечно не избавляло Хазора от подозрений, но и логики его мнимым действиям не добавляло. Валлен допускал, что предателем в их стане может быть любой, и даже готовился к этому, но решительно не мог отыскать у кого-нибудь мотивов к такому.