Камбоджа

Шакилов Артем Белоглазов Александр

На уговоры Панк не реагировал: пиво и раскопки поглотили органично наслоились на приход от дурмана.

...запрятанный за углом

убитый помойным ведром

добровольно ушедший в подвал

заранее обречённый на полнейший провал

УБЕЙ В СЕБЕ ГОСУДАРСТВО...

Мы уходили дальше. Панк сидел, сияя честной улыбкой, дурашливый возле благоразумных иномарок, вялый между длинных ножек в мини, абсолютно апатичный на скоростном хайвэе неотложных дел. И при этом безумно высокопарный и символичный.

Мимо

проезжали-проходили, переступая и глядя искоса.

Они не понимали.

Они презирали.

Они боялись.

Панк пил.

Панк ел.

И ничего больше...

– Ты Панка знаешь?

– Знаю, - ещё бы не знать эту местную достопримечательность.

– Мы как-то выпили... немного. А пацаны к Панку: "Тебе слабо посрать возле памятника Ленину?! Какой же ты панк, если не посрёшь возле памятника Ленину?! На большой перемене?!" А Панк подпитый: "На шо спорим?" "На бутылку водки!" Поспорили. Руки перебили. И давай, шоб было чем, Панка кормить: пирожными, булок купили, хот-дог. А дальше, ты знаешь, большая перемена...

Да, я знаю. Полчаса свободного времени. Некоторые используют эти тридцать минут весьма непродуктивно: точат по закуткам домашние бутеры, тратят деньги на пирожки с картошкой, лакают в институтских забегаловках чай, кофеин и лимонад. Жрут, короче. Чтоб было чем дома погадить. Я, если есть мани, пью пиво, если в карманах локальный экономический кризис - не пью. С друзьями общаюсь. Вот, например, как сегодня с Тохой. Место встречи - возле Вечного Студента. Это старая местная традиция. Вот и сейчас стоим, а вокруг народ радостный: своих увидели - мальчики за руки хватаются, девочки обмениваются губной помадой, типа целуются, лесбиянки. Тусня человек в двести. Обычно больше, когда тепло.

– Большая перемена, не протолкнуться. Через толпу рулит Панк. Все расступаются: пьяный, шатается, к тому же панк. Подходит к памятнику. Расстёгивает ремень, штаны спускает, снимает трусы - грязные, семейные, в горошек - и садится...

Тоха делает эффектную паузу, взглядом щупая мимо проплывающие очень аппетитные буфера - дрожание студня в такт шагам: вверх-вниз, вверх-вниз, вверх... Завораживающее зрелище: отсутствие бюстгальтера и торчащие сквозь футболочку соски - как только ткань не прокололась? Загадка природы. Но симпатичная. И задница спортивная.

– Ну и?
– не выдерживаю.

Тоха моргает, слезой смывая потаённые порнографические образы:

– Вот ходят же! Как ходят?! А?! А потом... Я же её изнасилую, и мне ничего не будет - так ходят!

Я с ним, конечно, согласен, но...

– Тоха не тяни кота за уши, чего дальше было?

– Чего? Да ничего, сел и посрал. Знатную кучу навалял, не зря мы его кормили.

– А-а-а?..

– Как остальные отнеслись? Да никак. Все сделали вид, шо не заметили: кто в сторону отвернулся, кто сразу про дела вспомнил, девочки, как по команде, в сумочки за

сигаретами полезли и задымили. Мороз полнейший.

– А-а-а?

– А Панк посрал, конспектик по схемотехнике достал - подтёрся...

Тоха должен был закончить Политех с красным дипломом. А ещё он собирался жениться на Ксюхе. Не успел. Все мы не успели.

* * *

Молодой Володя Ульянов тычет распальцовкой в ректорский корпус. Как всегда, впрочем. Что и говорить - Вечный Панк.

ПРАКТИЧЕСКИЕ ЗАНЯТИЯ

Началось всё... Ирак? Югославия? Афганистан?

Раньше?
– Корея? Вьетнам?

Позже?
– Польша?
– которая хоть и была партнёром по НАТО, но... Традиции 1-го сентября надо блюсти неукоснительно! Так сказал ИХ президент. А ещё он сказал, что польская порноиндустрия подрывает моральный дух подрастающего поколения американцев.

"Flaming Dart-2" - так называлось избиение Польши - в честь операции от 7 февраля 1965 года, операции по уничтожению военных и промышленных центров на территории Северного Вьетнама.

Во Вьетнаме мы потеряли 3495 самолётов, но если надо, мы готовы заплатить и большую цену, лишь бы спасти наших детей от польской порноиндустрии. Так сказал ИХ президент.

По-моему, он редкостный маньяк: он даже у нас не прошёл бы медкомиссию в военкомате - психиатры забраковал бы. Вот так, на ровном месте затеять Третью Мировую...

А потом что, наблюдать из бомбоубежища стеклянные воронки?

Я считаю, это непрактично.

* * *

Практические занятия по политологии в моей группе ведёт некто Абдуллаев Александр Валерьевич, лет около тридцати, внезапно мягкий характер.

Перемена между полупарами.

Абдуллаев сидит в аудитории - значит, по жизни не курит, здоровье бережёт, жирок нагуливает - на случай голода и для солидности. К нему подходит Юлька Мятая (прикольная фамилия, да?) - маленькая девчушечка, рыжая, зеленоглазая и очень сексапильная.

– Александр Валерьевич, а можно я - это?...
– и, приподняв брови, кивает в сторону двери.

– Что - это?
– не понимает Абдуллаев.

Я тоже не понимаю.

– Ну, это...можно я Вам масленицу сделаю...
– щебечет и подмигивает Юлька.

В аудитории повисает тишина. Похоже, всем одновременно пришли в голову пошлые мысли образца "это теперь так называется?". И Абдуллаеву тоже: он перепугано окидывает взором студентов - видели-слышали?
– невиноватый я, она сама пришла!

Пауза.

Обстановка накаляется. Ни вздоха - тишина.

– Ну, как в мультике, масленицу? Можно я уйду? Мне по делам надо.- Юлька преданно изучает блестящий бисер на лбу препода; она игриво покачивает округлой грудью и сумкой с конспектами.