Камбоджа
Шрифт:
Протискиваемся мимо. Навстречу выбегает СВ и кидается целовать Амбала. Амбал не теряется и хватает её за ягодицу, за что получает локтём по ебалу.
Заходим в комнату. На кровати Мойша трахает Яну. Они культурные молодые люди: делают ЭТО под одеялом. Чтоб не при всех. У Мойши даже принцип такой есть: секс - это только для двоих. Здороваемся по очереди с Мойшей - Мойша, без отрыва от производства, пожимает нам руки. Здороваемся с Яной. Яна здоровается с нами: стонет и кивает.
Идём на кухню. На кухне Кабан, Петя и ещё какие-то личности пьют спирт. Наливают и нам. Димыч сидит на унитазе и кричит, чтоб налили и ему. Когда СВ подаёт
Оказывается, все они бухают уже третий день и очень обижаются, что мы так опоздали.
Зомби предлагает выпить вермута - на него смотрят как на пидараса. Зомби замолкает.
Пьём спирт.
На кухне очень жарко. Все раздеты до пояса. Кабан снимает с плиты чайник и неловким движением выплёскивает немного кипятка на спины Дрона, Амбала и Зомби. Они матерятся. Кабан оправдывается. Они смазывают спины спиртом. Кабан матерится.
Галя предлагает выпить за именинника. Именинник предлагает выпить за Галю. Они уходят на балкон, у них лирическое настроение. Они смотрят на звёзды и думают о любви. На балкон заходит Петя. Петя говорит: "Эх, подрочить бы сейчас!" "Так подрочи", - говорит ему Димыч. Петя достаёт член и начинает дрочить. "Не здесь. Иди в комнату подрочи", - говорит ему Димыч. Петя идёт в комнату, Петя дрочит на ходу. В комнате танцуют медленные танцы. На кровати Мойша трахает Яну. СВ блюёт на магнитофон.
Дима выходит на середину комнаты и говорит, что он собирается устроиться на работу в ментовку и жениться на Гале. Дрон называет его идиотом. Дрон предупреждает его: "За твоими детьми будут бегать другие дети и кричать: вы дети мента! вы дети мента!" Дрон говорит: "Тебе это надо?" Димыч отвечает, что надо и предлагает поднять бокалы. Но бокалов нет, бокалы разбили ещё вчера. Поднимаем рюмки.
Зомби и Амбал сбегали за пивом и рыбой. Какой день рождения без пива и рыбы? Сидим, пьём пиво и едим рыбу. А Кабан спрашивает: где мой хвост? Ржём, типа, напился Кабан, гонит. Но Кабан опять спрашивает: нет, где мой хвост? Ему дают хвост: хороший, жирный, с плавником. Он встаёт за пивом. Сзади из-под халата выглядывает что-то длинное и пушистое.
– Кабан, шо это?
– Это? Не, ну, бля, наконец-то! Это - хвост. Я когда пива перепью - отрастает...
Утром Димыч блевал кровью. И мы скинулись и купили ему бутылку пива. Чтоб подлечился...
Я потом как-то зашёл к Димычу - после его женитьбы. Меня сразу же отправили на кухню. Ё моё, как же здесь всё изменилось!
Спустя пару лет после того дня рождения на кухне невозможно представить таракана. Вообще. Сижу, пытаюсь - не получается. Не могу. Представить. Вроде лапки, усики...
– не представляется! По отдельности? Пожалуйста: лапки, усики. Вместе - никак!
– лапки и усики сливаются в хер знает шо - в лапкиусики. Блеск посуды и стерильность стола пагубно воздействуют на головной мозг: разрушают гетеротрофные связи с реальностью, в которой существуют тараканы. Мало того: с реальностью, в которой существует понятие "таракан". И даже с реальностью, в которой...
– но это маловероятно, поэтому не будем.
А вот и тарелочки, ложечки, и хлебушек. Свежий. Хрустящий. Нет, я ещё не пробовал, но уже представил. Надо же хоть что-то, раз таракан не поучается. Надо же хоть КАК-ТО компенсировать: свежий, хрустящий.
От тарелок пахучий пар - вкусно!
– борщ.
БОРЩ.
Горячий. Раскалённый до красного цвета.
Голод - сглотнуть
Сижу, пытаюсь - не получается. Галя заметила. Димка заметил. И я заметил, что они заметили. А Димка опять заметил. И понял:
– Шо мы свиньи, борщ без водки жрать?!
И бутылку из холодильника - раз! И в рюмки - два! И хорошо, чудесно, и замечательно же. Блаженство: борщичком, горяченьким до пота, закусить.
Молодец Димка. Понятливый. Действительно: мы же не свиньи какие-нибудь!
А если сейчас попробовать... Лапки, усики - по отдельности - есть такое дело, без проблем. А вместе?
– почти, почти... Нужно ещё поработать, бутылочку допить - может тогда?
Мы же не свиньи?
* * *
Вдруг ни с того, ни с сего виноградного захотелось. Мы ж не мусульмане: нам и свинину можно, и вином хоть упейся - Боженька сильно возражать не будет.
Разглядываю этикетки на бутылках:
– Што тут у вас есть из вина?
И сразу же уточняю:
– Подешевле?
– "Альминская долина".
Классика жанра - кальвадос недоделанный. Годится.
Лифт останавливается на восьмом.
– Кто там?
– Оля, это мы, - представляется Серж.
– Кто? мы?
– не верит, что это мы Овчалова.
– Слон, Шакил и Кабан.
Она на пороге. В халатике. Улыбается:
– Привет!
Все вместе:
– Привет!
Добавляю:
– Привет, Киса. Как жизнь молодая?
– Регулярно.
– Пить будем?
– Што?
– Вино. Самое дорогое, в магазине дороже не было.
Кухня. Пепельница на столе. Жарится картофель. Общаемся:
– А моего Алёшу в армию забирают, - вздыхает Ольга и поглядывает на пятнистого - сборы у него - Слона. Слон прямо с военки, не заходя домой, во все тяжкие ударился.
– Ничего сделать нельзя?
– спрашиваю.
– За деньги, я уверен, можно всё устроить.
– Не знаю. Он ходил в военкомат, у нас же военки нет, сказали в десантники. Он такой теперь довольный и немножко гордый. В десантники ведь не всех берут.
– Похоже, она целиком и полностью разделяет оптимизм своего парня. Небось, уже представляет его в пятнистом камуфляже и в голубом берете, с "калашом" в мускулистых руках, на левом плече татуировка. И весь этот суповой набор а-ля Рэмбо болтается в синем небе под стропами парашюта - на фоне восходящего солнца. Она уже построчно знает, что будет написано в каждом письме к нему, и сколько солёных литров пропитают подушку. Она видит, как он, прям весь такой мужественный, с небольшим, но очень сексуальным шрамиком на лице, возвращается, чеканя строевой шаг, а она бежит навстречу, рыдая от радости, и прыгает ему на шею, и разрывает пропахшую настоящим мужским потом тельняшку, и целует волосатую грудь...
Ню-ню. А если всё не так, а?
– Ты, наверное, не хочешь, штоб его забирали, да, Киса?
– ненавязчиво интересуюсь.
– Не хочу?.. Конечно, не хочу.
– Это ж на полтора года, - прикидывает Слон.
– Ждать будешь?
– Буду.
– А ты знаешь, Киса, шо в ВДВ, в смысле в аэромобильных войсках, самая страшная дедовщина. Не такая, ясен перец, как в стройбате, но... А ещё они на головах кирпичи разбивают. На головах "молодых". Когда "дедами" становятся.
– Ты это серьёзно, Саша?
– место голубого берета занимает добротная стальная каска; так, на всякий случай.