Камень-1. Часть 4. Чистота — залог здоровья. Зачистка, баня и прочая гигиена
Шрифт:
— Фабий, не стреляй, это я! Верхний готов! — раздался тихий оклик Юрца, явно отрупоренный ладонями в сторону от говорившего.
— Их двое, второй ранен! Берём в клещи, он в моём проходе между клетками почти у стены!
Но, без паузы — именно там, где ожидался зайка-подранок, от потолка и до пола проскочила зелёно-синяя молния, разбежавщись по доскам и помёту на них в подобие перевёрнутого тюльпана. Эльф, не медля, рыбкой нырнул прямо в него. Фабий трижды бабахнул вслед, да ещё и Юрец добавил две пули. Впрочем, они оба два опоздали. Едва ушастый оказался внутри тюльпана, как там и исчез,
— Сука! Поебень ушастая, ушёл, ушёл таки, ёбаная херомуда! — яро бесновался Юрец. Эльфов он ненавидел исступлённо. Была какая-то личная причина, о которой Рыбачок никогда не распространялся. Но вот добровольца для проведения полевого допроса эльфу во второй роте искать было излишне, Пряхин был готов всегда. Правда, и ушастые чудили так, что добровольцы непременно нашлись бы без него. Зато его спокойной люти и безжалостным выдумкам удивлялись даже подопытные эльфы.
Сами, как известно, затейники в этом деле ещё те. И удивлялись долго, пока не выкладывали, наконец, все вопрошаемое. Что не отменяло их упокоения. И, если даже они вываливали всё в надежде на кончину скорую и избавление их от шаловливых ручонок Пряхина, то тут эльфов ждало последнее в их жизни разочарование. Потому, что исполнял их Пряхин тоже сам. И, если позволяло время, то не торопясь. Даже не спеша.
Фабий зажёг фонарик-амулетную светилку. Правда, после блядских пируэтов на подворье горбатого могильщика маны в нём оставалось чуть, и светил он тускло да неровно.
Стасика пришпилило к дощатой перегородке, как бабочку на булавке. Будь стрела, пробившая левую сторону его груди, чуть потоньше, или войди она в хлипкую стеночку не так глубоко, Тополь бы уже обломил её и сполз или свалился бы на пол. Он был с непокрытой головой. Кепи валялось на полу. Очевидно, что яичный мародёр собирал в него свои трофеи, и выронил при попадании стрелы. И теперь расколовшиеся яйца растекались склизкой лужей по кепи и грязному полу. Губы и подбородок поникшей к плечу Стасиковой головы тоже были измазаны желтком.
Внезапно глаза Тополя открылись, и он даже приподнял голову, уставившись прямо в глаза Фабию мутноватым, но вполне осмысленным взглядом.
— Юрец! Давай быро сюда! Тополь-то живой! Похоже, ему опять повезло!
Стасик даже ухитрился криво ухмыльнуться, а затем, пузыря розовой пеной поверх застывшего на губах желтка, проклекотал чуть слышно:
— В следующий раз...
И умер. Всё же — нет, не повезло ему. Сзади дробью прогрохотал по доскам берцами Рыбачок. Глянув на стекленеющие глаза Федулова и его сардоническую ухмылку, пробормотал, повторяя вслух мелькнувшую у Фабия мысль:
— На этот раз таки не повезло, — и закрыл глаза покойнику.
Вместе с Фарберовичем они, обломив (что было не так просто) стрелу, сняли с оставшегося в стене её огрызка Стасика, вынесли его труп на свет божий во двор. Фабий отметил мимоходом стрелу, впившуюся в косяк. Был второй выстрел, был! И он оооочень вовремя рухнул, молодца, Игоряша!
Отморгавшись на свету,
— Ты как тут оказался? Должен же был с пацанами, в расположение ехать?
— Твою жопу спасал, блин!
Фабий эффектно приподнял одну бровь в немом вопросе. Рыбачок слегка сдулся, хотя и смазал торжество Фабия, сморщив нос и косясь на помётные разводы на форме обер-ефрейтора:
— Ну, на самом деле Пута передумал, ребят отправили одних, они уже в норме, практически. Но тут ротмистр решил, что у него дурные предчувствия, и меня за тобой вслед послал. Тополя вразумлять до икоты, мол, и тебя одного хватит, он сказал, но так, на всякий пожарный. И прав оказался...
— Без нас, бля, вразумили. Навсегда. Ну, этого уже не изменить. Говорят, все погибшие в бою солдаты попадают в рай. Даже такое говно, как Стасик...
— И что? Мне радоваться теперь? И ушастого по этому поводу простить, который ушёл?
— Схуяль? Мы всегда берём долг кровью за погибших...
— Даже за такое говно, как Тополь, — повторил Пряхин фразу Игоря.
— Да похер вообще, за кого! За всех своих! Что думаешь, я тебе ум просто протрахать хочу?
— Так ушёл же эльф…
— А вот хуюшки у заюшки, никуда он от нас пока не ушёл. Я тебя поэтому и тяну, и Поздняк-метаться не докладываю. Счёт нам надо закрыть с этими скотами. И не теряя времени, а не то и в самом деле, усклизнёт тварь ушастая, пока доложим и разложим.
Взгляд упиравшегося до сей секунды Юрца из злобного и раздражённого стал заинтересованным, и тормозить он тут же перестал.
— Ну-ка, ну-ка...
— Странным ничего не показалось?
— Да портал этот херов... Откуда он, бля, взялся? Пантелей же говорил, что, как бог свят и хер твёрд, негаторы порталов полностью исключают возможность уйти из города. Ну, практически...
— То на стенках, большие. А этот, который прапор устанавливает, а Стасик треногу таскает... таскал, вернее, блокирует уход прямо отсюда, с места его установки, в круге метров на двести-двести пятьдесят диаметром. И вот аккурат сейчас он не работал. Смекаешь?
— Да тогда же этого хера ушастого всё равно на стенах в фарш и перхоть подзалупную размажет, и пожалуйте бриться!
— Так понимаю, внутрь портала ты не глядел? Или — не разглядел?
— А понятнее сказать? А то распавлинился тут...
— Ладно, не сепети, боевая Чучундра! Никуда он за стены не уходил, даже не пытался!
Взгляд Юрца, обидевшегося было на Чучундру, сверкнул пониманием.
— То есть ты практически хочешь сказать, что ушастые нас поимели! Дожидаются, пока прапорец снимает негатор, и скачут из непроверенной зоны в уже проверенные и опечатанные по причине пустоты дома?
— Не хочу, а именно что и говорю! Да и не только они, думаю, что харазцы из всё той же шайки, которая тут либо мятежом рулила, либо своё что-то хуевертила, и планировали они сдриснуть от Садикова именно так!