Камень Книга двенадцатая

Минин Станислав

— Ваше величество, разрешите попросить господина Белобородова подойти к нам?

— Не возражаю, — кивнул дед и повернулся к удивленному воспитателю: — Прохор Петрович, шагай уже…

Мой воспитатель кивнул.

— Есть, государь. — И, стерев с лица удивленное выражение, чуть ли не строевым шагом вышел навстречу английскому принцу.

Георг, оглянувшись на остальную молодежь и дождавшись, пока Аня Шереметьева с фотоаппаратом в руках займет удобную позицию для съемки, кивнул, приосанился и важно заявил:

— Господин Белобородов, от лица моих друзей и от своего лица тоже хотел бы выразить

вам искреннюю благодарность за ваши с нами занятия. Поверьте, мы хорошо усвоили ваши уроки и очень надеемся, что вы в самом ближайшем будущем передадите нам еще какую-то часть вашего бесценного опыта! А в качестве искренней благодарности просим принять от нас этот скромный подарок!

Виндзор махнул рукой, и чехол, подхваченный двумя маленькими воздушными смерчами, красиво слетел с автомобиля. Молодые люди захлопали, а Георг начал презентацию:

— Range Rover LWB V8 turbo, Прохор Петрович, максимальная комплектация, двигатель 4,4 литров, 615 лошадиных сил, полный привод, разгон до ста километров за четыре с половиной секунды. — Английский принц достал из кармана ключи и вручил Прохору. — Цвет — серый металлик, выбирали девушки. — Виндзор указал на компанию молодежи. — Но молодые люди выбор одобрили. Владейте!

Прохор отмер.

— Ваше высочество, у меня нет слов! Дизайн автомобиля действительно великолепен, ваши спецы знают толк… в хищной красоте! Буду ездить с удовольствием! Спасибо вам. — Воспитатель поклонился Георгу и обозначил поклон в сторону молодежной компании: — Спасибо, молодые люди! Всех сегодня вечером приглашаю на тест-драйв!

Посмотреть внутри автомобиль Прохору не дал князь Монако:

— Господин Белобородов, это еще не всё. Мы тут с царственными братьями решили вас тоже отметить за мастерство во владении холодным оружием. Подойдите, пожалуйста!

Первым одаривал Прохора японский император — воспитатель получил в подарок самый настоящий дайсё: изготовленную одним мастером пару из обычной катаны и короткого самурайского меча-вакидзаси. Со слов Нарухито выходило, что этот дайсё был произведен каким-то очень известным мастером на рубеже шестнадцатого и семнадцатого веков.

— Иван Олегович, — повернулся к Кузьмину мой царственный дед, — помоги Прохору Петровичу подарки подержать.

— Есть, государь! — Колдун приблизился к воспитателю сбоку, поклонился японцам и, объяснив Прохору цель своего появления, аккуратно принял от того мечи.

Вторыми были индийцы. Вот тут все присутствовавшие смогли наблюдать настоящую экзотику! Император Гулаб вручил Прохору пата — индийский меч с длинным прямым обоюдоострым лезвием, соединенным с латной рукавицей — стальной гардой, которая защищала руку до локтя. Чашка пата, закрывающая кисть, была выполнена в виде головы слона, а глаза этого самого слона очень подозрительно поблескивали на солнце двумя довольно крупными красноватыми стекляшками.

Последними вручили воспитателю старинную французскую алебарду Гримальди. Очень сомневаюсь, что эта алебарда хоть раз побывала в бою, да и вообще она больше относилась к произведениям искусства, нежели к церемониальному оружию: древко из отполированного темного дерева с накладками из золота и покрытое тем же золотом острие с боевым топором со сложнейшим красивым узором. В отличие

от двух японских и одного индийского мечей, я бы на месте Прохора эту алебарду повесил на стену и любовался ей по большим праздникам — уверен, все это золочение легко царапается даже о воздух.

Всю процедуру раздачи подарков на фотоаппарат тщательно фиксировала Аня Шереметьева, она же руководила и портретными съемками, так что теперь у моего воспитателя была возможность украсить стены в покоях не только экзотическим оружием, но и эксклюзивными фотографиями с представителями разных правящих родов мира.

Когда с официальной частью было покончено, Прохор подвергся самой настоящей атаке ценителей холодняка из Японии, Индии, Монако и России: алебарда и три меча буквально пошли по рукам двух императоров, одного короля, одного князя и целой кучи принцев, в том числе и великих. Тут же послышались оценочные суждения о развесовке оружия и удобства пользования в той или иной ситуации. Кузьмин, избавившийся наконец от обязанностей оруженосца, так мне прокомментировал происходящее:

— Как дети малые, ей-богу! — оскалился он. — Говорят, что первые сорок лет самые сложные в жизни мальчиков, а тут я наблюдаю и семидесятилетних юношей, не собирающихся стареть душой. Глянь, царевич, как Нарухито в алебарду вцепился и не хочет отпускать! Теперь ты знаешь, чем по-настоящему можешь обрадовать старика, когда решишь посетить Страну восходящего солнца.

— Это да, — согласился я. — А тебя, Ванюша, что, совсем холодняк не возбуждает?

— Только и исключительно в утилитарных целях, — отмахнулся он. — Хлебушек там порезать, овощи-фрукты или мяско с рыбкой. В целях же нанесения противнику максимального ущерба без особых звуковых эффектов или добычи полезной информации тоже кое-что умею и даже смею надеяться, что очень неплохо, учителя хорошие были, но, — колдун поморщился, — предпочитаю людишек отправлять на тот свет в товарном виде, хоть и с выжженными мозгами, а не калечить, превращая в кровавые обрубки. Надеюсь, что на Страшном суде мне это зачтется…

— Если хочешь знать мое мнение, Ваня, — я улыбнулся, — уже даже мне с моим скромным личным кладбищем на Страшном суде снисхождения не будет. Про вас с Прохором, Виталия Борисовича и моего отца и говорить не буду.

— Умеешь ты утешить, царевич, — вздохнул колдун. — Как думаешь, если патриарху в ноги упасть и покаяться, поможет?

— Не уверен. — Я пожал плечами. — Как бы у Святослава удар не случился после твоей исповеди.

— И то верно. — Вздох Ванюши был особенно тяжел. — Вот и приходится тяжкий груз грехов лихой молодости через всю жизнь на себе тащить… Царевич, — Кузьмин внезапно ожил и, прищурившись, уставился мне в глаза, — ты же моему «гелику» с Прохоровским «ренжом» изменять не будешь?

Я обалдел от такого резкого перехода и даже не сразу нашелся, что ответить:

— Э-э-э… Но прокатиться-то пару-тройку раз можно? Воспитателя уважить?

— Если только пару-тройку раз, — махнул рукой Кузьмин. — Чисто из уважения к Петровичу. Помни, царевич, ты в моем экипаже штурманом числишься, и никаких изменений в штатном расписании я не потерплю!

Я поднял руки в защитном жесте.

— Ваня, как ты только посмел обо мне так плохо подумать? Тьфу на тебя! И еще раз тьфу!..