Камень третий. Дымчатый обсидиан
Шрифт:
Он был так поражен, восхищен и напуган увиденным, что даже не придал значения тому, насколько легко читает в судьбе Оллардиана отблески судьбы пропавшей девочки… Это были лишь две серебристые нити, что поначалу шли совсем рядом… а вот и момент, когда они окончательно разошлись…
— Я вижу битву, которая была проиграна, и ребенка, которого унесла на руках девушка, Алый Стражник… — отрешенно говорил младший Кангасск. — Она погибла от ран через два дня, а твою дочь нашли жрецы Единого. Они всегда были добры к детям; думаю, они воспитали ее в одном из своих храмов… Больше ничего не могу сказать, только
Если судьба и хотела чему-то научить Оллардиана через такое наказание, то урок был завершен… Не сказав ни слова, этот Кангасск с благодарностью обнял брата. Он дрожал, как от жуткого холода, и едва сдерживал слезы. От фанатичного воина Ордена, самоуверенного и жестокого, не осталось ничего… Если бы только то, что он понял сейчас, пришло к нему много лет назад, когда он с легким сердцем положил на Черный Алтарь собственного сына…
…Новоприбывшие Кангасски, едва ступив на деревянные доски тренировочного зала и увидев обнявшихся Дэлэмэра и Оллардиана в окружении молчаливых братьев, останавливались в нерешительности, пытаясь понять, какое горе или счастье постигло всех, и присоединялись ко всеобщему молчанию.
Молчали Марини, Веспери, Евжения… Даже Аранта и Абадар — вот уж кто собирался всю душу вытрясти из младшего, который сорвал захват Лура (а именно Аранта — главный лурианский Сальватор и второе крыло — должна была занять место Рафдара)… даже они не произнесли ни слова.
Пришел в себя Оллардиан не сразу. После стольких лет надежд и разочарований слова Дэлэмэра повергли его в настоящий шок. Евжения ласково обняла старшего брата за плечи и отвела в сторону; Марини вызвалась принести горячего чаю, а Веспери наложила успокаивающее заклинание… Да, такова теперь Веспери: вначале смерть Пая, а потом война заставили ее переменить свое отношение к магии… Грустно и светло — вспоминать, что азы магического искусства она постигла тогда, когда, тоскуя по погибшему ученику, стала разбирать его записки, в которых были и самодельный Фиат-люкс, и мечты о трансволо…
— Что случилось? — шепотом осведомилась Аранта у Лара.
— Наш младший нашел дочку Олларда… — развел руками тот. — Я сам не знаю, что и думать… и слов у меня тоже нет…
Абадар ничего не сказал на это, лишь перевел взгляд на Дэлэмэра, одиноко стоявшего посреди тренировочного зала. Меж ключиц младшего Кангасска на общей нити висели два обсидиана: холодный и горящий, мерцающий в такт биению сердца.
«Мальчишка…» — сокрушенно подумал Абадар, глядя на седого, как лунь, младшего брата.
— Здравствуйте, братья и сестры, — с толикой печали обратился к прибывшим Кангасск. — Простите, не со всеми успел поздороваться.
Из всех ответивших на приветствие Абадар был последним.
— Здравствуй, брат, — сказал он неожиданно спокойным тоном. — Думаю, сначала нам с тобой следует поговорить наедине. Потом, когда придет в себя Оллард, мы соберем общий совет.
— Как скажешь, — просто согласился Кан.
…Они стояли посреди безлюдного Рунного Парка, на виду у окон Резиденции и Здания Совета. Только вот услышать их могли разве что парковые славки и халены, которые днем столь тихи и неприметны.
На удивление Абадара, младший, которого он мнил мягким и нерешительным, начал разговор первый. Это должен был быть разговор двух противников, двух чужаков, но Кан, со свойственным ему простодушием, заговорил как брат, давно не видевший брата…
— Я немного поговорил с Ларом, Оллариданом, Аджаром и Мажестой… с остальными еще не успел, — сказал он. — Как они? У них все хорошо, я надеюсь?.. Как ты сам?.. И что слышно об Орлайе и об отце?
Абадар пристально посмотрел на младшего брата. Миг назад он хотел высказать нечто резкое, но после этого вопроса смягчился и ответил:
— Отец наш подался в файзульские земли, почти сразу, — он вздохнул и пожал плечами. — Орлайя — с ним… Это хорошо, что он не останется один… А файзулы всегда его уважали, иначе не отдали бы ему Джуэла… — подумав, Абадар добавил: — Это файзульский знак дружбы: отдать на воспитание одного из своих детей.
Видно было, что вспоминать погибшего ученика суровому воину больно до сих пор. Кан справедливо решил не заострять на этом внимания, дабы не тревожить старой раны.
— От отца есть какие-нибудь вести? — поинтересовался он.
— Письма иногда приходят, — ответил ему брат. — Иногда там какие-то планы… все это бесполезно уже, конечно: Орден свое отжил… А иногда просто спрашивает про нас. И чаще всего — про тебя.
Дэлэмэр молча принял этот упрек. Кивнул.
— А что сестры? — продолжал расспрашивать он.
— Евжения вышла замуж в прошлом году. Марини и Веспери все силы отдают Сальватории и не любят говорить о личном.
— А как Аранта? И ты?
— Слушай, Дэлэмэр, — Джуэл скрестил на груди руки и посмотрел на брата сверху вниз. — Ты делаешь вид, что не знаешь, зачем я зазвал тебя на разговор?
— Знаю, Абадар, — печально закивал Кан. — Я спас жизнь Рафдару; оказался не в то время не в том месте и сорвал твои планы… — и добавил с нажимом, словно пытаясь пробиться сквозь незримую броню: — Но я скучал по вам всем, потому не мог не спросить, как вы жили все эти годы.
— Час назад я хотел стереть тебя в порошок… — усмехнулся Абадар и мотнул головой. — Мы с сестрой шли к контролю над Луром много лет. И вот появляешься ты — и я отзываю своих людей, чтобы тебя ненароком не прихлопнули вместе с Рафдаром и его братией…
— И что изменилось? — с виноватой улыбкой поинтересовался Кангасск Дэлэмэр.
— Не знаю… — пожал плечами Абадар. — Пока ты расспрашивал меня о нашей семье, я… я остыл… Умеешь же ты прийти и перевернуть все с ног на голову, прямо как отец… Оллард вот тоже не ожидал… эх… Ладно, теперь хотя бы поговорим спокойно.
…Они шли по кирпичным дорожкам парка, в тени древесных крон; оба седые — шестидесятилетний Абадар и тридцатитрехлетний Дэлэмэр; братья, старший и младший… и говорили на равных. Надо признать, за время разговора Абадар проникся к младшему брату искренним уважением и жалел только, что при всей своей находчивости, интуиции и бессовестной везучести, Кан совершенно не опытен в политических делах.