Камень третий. Дымчатый обсидиан
Шрифт:
— Хален говорил, ты властвуешь над чужими душами, — вмешался Ваннах. Глядел он хмуро и недоверчиво; на то у него были свои причины. — Опасный дар для амбасиата.
— Ван… — пытался прервать его Орестес, но Лоэн не слушал.
— Я был против того, чтобы сразу затевать этот разговор, честно скажу, — продолжал он. — Я не знаю тебя как человека. Я не видел тебя ни в бою, ни в мирной жизни и понятия не имею, отчего Хален так тебе верил. Мне остается лишь надеяться, что он в тебе не ошибся…
— Он тоже меня совсем не знал. Мы и разговаривали-то от силы минуты две, — с горечью ответил Кангасск. —
— Прошу тишины… — тихий, ровный голос Айгира заставил затихнуть назревающий спор. Все взгляды устремились на него. Выждав небольшую паузу, Старший Советник сказал: — Кангасск… ты врешь сам себе в данный момент: я слышу, как дрожит твой голос. Ты не уверен в своих силах: это я понял, слушая твои шаги, еще когда ты шел через парк. Ты взволнован, ты одновременно рад и несчастен сейчас: это выдает частый стук твоего сердца… Я не гадальщик — я просто слепой человек, что мне остается, как только слушать…
Кангасск открыл рот, чтобы что-то сказать, но слова так и не слетели с его губ… Слушая Айгира, Ученик чувствовал, как в груди становится жарко и больно от стыда за себя, а лицо заливает краска.
— …Ты более зряч, чем любой из нас, — мягко сказал Айгир. — Даже чем Ваннах и Орестес. Мы, Охотники, слишком привыкли полагаться на простые, понятные вещи — вроде меча и логики… Ты способен размышлять в ином ключе. Ты гадальщик… Ты бессмертный, наследник Владиславы и Серега. Это многое значит. Потому не беги от себя, Кангасск, — он подался вперед и повторил ясно и четко, выделяя каждое слово: — Это. Твоя. Земля.
…Город сиял далекими мерцающими огоньками белых Лихтов. Лунный лик глядел с чистого неба. И Рунный Парк объяла полная тишина: птицы закончили вечернюю песнь. Будто они сверяют время пения с появлением на небе вестников истинной ночи — Жисмондина и Иринарха.
Серый Совет в полном составе собрался у окна зала и провожал взглядом уходящего Ученика миродержцев. Тот шел через парк без Лихта; одежда из индижи сливалась с темнотой, лишь седые волосы Кана выглядели во тьме белым пятном.
— Зря… — коротко произнес Ваннах.
— Не скажи… — возразил Орестес, уловив мысль друга.
— Ты недолюбливаешь его за то, что он не похож на нашего Халена, Ван… — посмеиваясь, произнес Айгир.
— Хален в свои четырнадцать уже был куда более умен и решителен, это верно, — резко отозвался младший Советник.
— А ведь он до самого последнего своего дня считал Кангасска другом и учителем, — ехидно заметил Глава Совета. Ваннах ответил угрюмым молчанием. И тогда, оценив победу собственного утверждения, Айгир произнес: — Думаю, его время придет… Вы только вслушайтесь, какой у него теперь уверенный шаг…
Глава тридцать шестая. Серебряная паутина
— Доброе утро, Кан!
— Утро доброе, Орион!..
Из распахнутого окна тянуло сырой утренней прохладой; большими квадратными пятнами на каменный пол коридора падал яркий свет;
В резиденции Айгира, где вчера было решено разместить новоприбывших — Джовиба и Дэлэмэра, — удивительно светлые и уютные помещения, а широкие коридоры просто созданы для прогулок и размышлений. Окна их выходят на Рунный Парк, не другой стороне которого возвышается древнее Здание Совета. Вместе Здание Совета, парк и резиденция образуют некий особый, замкнутый мирок, остающийся тихим внутри большого города…
Кангасск, сидя на подоконнике в главном коридоре, смаковал эту тишину, точно изысканное вино. Видно было, что человек полностью отвлекся от каких-либо мыслей и наслаждается покоем, вслушиваясь в птичье пение, утренний ветер и подставляя лицо неяркому, ласковому солнцу.
Орион сел рядом.
— Сегодня у тебя совсем другой вид, — заметил он с улыбкой. — Это радует. А то вчера ты был какой-то потерянный, я уж не знал, чем тебе помочь…
— Бывает, — лениво протянул Кангасск и коротко рассмеялся. — Я решил, что гору проблем бесполезно пытаться сдвинуть сразу и лучше разбирать ее по камешку…
— Проблемы… — Орион хмыкнул. — И как, разобрался?
— Пока нет, — пожал плечами Кан и сладко зевнул. — Вчера я успел только поговорить с Советом. Сегодня побеседую со старшим братом. И наведаюсь к Инквизиторам.
— Угу, наведайся, — закивал Орион. — Дело ведет некто Суррон Тибальт. Упорный старикан… Меня он убеждал, что ты будешь заинтересован в деле лично и при этом ни в какую не соглашался сказать, что за дело.
— Хмм… — Кангасск нахмурился. — Посмотрим. Не хочу заглядывать вперед… Мне еще задушевный разговор с братом пережить надо, — пошутил он.
— Кан… я тебя спросить хочу… Ты мне как другу скажи: чего ради ты сорвался в это путешествие? — настойчиво произнес Орион и с нарочитой беспечностью предупредил: — Все равно не отстану теперь, или ты меня не знаешь…
— Да я и сам уже собирался рассказать, — Кангасск вздохнул и бросил краткий взгляд за окно: там по испещренным древними знаками парковым дорожкам, чирикая, прыгали шустрые воробьи.
— Слушаю… — сказал Орион, закинув ногу на ногу и усевшись поудобнее.
Кангасск рассказал. То, что раньше представлялось необъяснимым, чересчур личным, неожиданно легко и просто уложилось в обычные слова. И не было за эти слова ни стыдно, ни горько, словно речь шла о давнем, давнем прошлом…
— Эх, дружище Кан, — со вздохом произнес Орион. — Тайны, секреты… сказал бы сразу — все было б куда проще. Оно, конечно, впечатляет — искать кого-нибудь с одним харуспексом; идти туда не знаю куда… но в наше время так людей не ищут… Знаешь что… — Джовиб довольно усмехнулся, — я попытаюсь помочь в этом деле, мне не сложно. Наведу кое-какие справки, пока ты разбираешься с Абадаром и Инквизицией. Вечером встретимся и за ужином все обговорим. Идет?
— Идет, — с благодарностью отозвался Кан. — Ты настоящий друг, Орион… — и, словно отдавая дань собственному полузабытому прошлому, добавил: — Зига-Зига тобой гордился бы, это точно.