Камень третий. Дымчатый обсидиан
Шрифт:
— К тому же, — сочла нужным добавить девушка, — быть может, Дэлэмэр и не замешан в этом деле.
— Быть может, — кивнул ей Суррон Тибальт. — Увидим…
Кангасск порядком поплутал по городу, прежде чем нашел здание, где располагалось столичное отделение Инквизиции. Сложенное из блестящего дымчато-серого камня, оно, тем не менее, не выглядело ни мрачным, ни хмурым и уж тем более не походило на крепость. Окна нижнего этажа были витражные и изображали сюжеты такой недавней, но все же ушедшей эпохи: здесь были Влада и Серег, и образно представленная система трех Хор, и первая война, закончившаяся
Здание закона и порядка рассказывало каждому прохожему славные моменты омнисийской истории, а часы на его башенке степенно отсчитывали время.
«Инквизитор — это состояние души…» — так писал Макс. Кажется, Кангасск немного его понял, проникнувшись особой атмосферой этого здания и крохотного парка рядом. Нечто притягательное, манящее, воодушевляющее…
…Знать бы только, откуда это противное жжение в груди. И почему, при всем искреннем восхищении, на душе так горько…
Они встретили Кана у дверей — моложавый мужчины лет тридцати и девушка, которой на вид едва ли сильно за двадцать («двадцать пять» — подсказал харуспекс безжалостно). Теперь Кангасск понял, что имел в виду Орестес Роум, когда в беседе вскользь упомянул о том, что Инквизиция и Охота здорово помолодели после войны…
— Я Ронита Гарра, — представилась девушка и кивнула в сторону мужчины: — А это мой коллега Саарин Травель.
— Кангасск Дэлэмэр, — кивнул Кан.
Несколько мгновений он изучающе смотрел на них, а они — на него. И каждый делал собственные выводы. Ученик, дав волю интуиции наррата и гадальщика, чувствовал настороженность Рониты и вполне благодушное расположение Саарина. Но, надо отдать должное этим двоим в форменных инквизиторских куртках, — ни одной эмоции не отразилось на их лицах слишком явно. Айгир, Ваннах, Орестес… даже стоя во главе Севера, эти трое до сих пор сохранили простую и искреннюю непосредственность, свойственную обычным боевым магам, привыкшим к взаимовыручке и взаимному доверию. Ронита и Саарин были другого склада. Несмотря на молодость, истинно инквизиторские черты у них уже присутствовали.
— Я пришел так быстро, как только смог, — предупредил назревающий у Рониты вопрос Кан. — Весть получил вчера.
— Хорошо, — девушка кивнула. — Суррон Тибальт ждет тебя.
Странно, но, плутая по Столице после совещания с братьями и сестрами, Кан представлял человека, с которым должен был встретиться, совсем иначе. Отчего-то ему казалось, что Суррон Тибальт должен быть чем-то похож на немаановского Тартена. Быть может, все дело в том, что Кангасск часто возвращался к Немаану в своих мыслях. Да, судьба столкнула его с этим бродягой-иллюзионистом совсем не надолго, но… просто Кан еще не зачерствел душой настолько, чтобы легко расставаться с людьми, которым многим обязан; которым доверял свою жизнь.
Влада и Серег — двое, что старше самого Омниса, — тоже не умели быть равнодушными… так стоит ли их последнего Ученика винить за это?..
…Итак, на загадочного Тартена Суррон Тибальт совершенно не походил. Ростом этот хмурый зеленоглазый старик был едва ли выше Кангасска; телосложением молодому оружейнику он значительно уступал. Должно быть, в молодости
Кангасск с некоторой иронией поразмышлял над тем, кем он сам выглядит для Суррона. «Недоучка. Калека. И подозрительный тип…» — подумалось. Мысленно посмеявшись над собой, Кангасск немного воспрял духом.
— Спрашивай… — пожал плечами Ученик, сев напротив старого инквизитора. Ронита и Саарин расположились поодаль, заняв пару откидных стульев у стены.
— Для начала тебе следует знать, что врать Инквизиции бесполезно, — сухо заметил Суррон.
— Я знаю, — просто отозвался Кангасск. — Мой Учитель — Серег — тоже был инквизитор…
Кан произнес это без всякого умысла, но эффект был… Ронита и Саарин многозначительно переглянулись. Тибальт же остался непроницаемо суров; комментировать сказанное он не стал и повел разговор дальше.
— Ты вызван по делу о пропаже Виля Ненно, Кангасск Дэлэмэр, — сказал инквизитор. Учеником миродержцев он Кана не называл принципиально, ясно давая тому понять, что перед законом равны все.
— Я немного знал Виля, — охотно отозвался Кан. — Еще до войны шел с его первым караваном в Хандел. В последний раз я слышал о нем от Саланзов из лурианского торгового представительства. Они мне сказали, что Виль пропал.
— И что ты ответил на это? — задал Суррон наводящий вопрос.
Кан мысленно ругнулся: инквизиторская манера задавать вопросы, на которые заранее известны ответы, его раздражала. К тому же, его явно собирались ловить на слове.
— Я сказал тогда, что два дня назад видел Виля и говорил с ним, — честно ответил Кангасск.
— Где ты видел его? — требовательно спросил Суррон.
— В таверне на торговом тракте. Я там остановился на ночлег.
— Кто еще был там?
Немаан… мелькнула шальная мысль. Не за ним ли охота? Даже если и нет, то, учитывая все его проблемы с законом, под магией правды он выдаст столько всего, что впору навеки отправиться на рудники… А значит, одно слово Кангасска может сейчас стоить человеку жизни. А ведь если бы не Немаан, Кангасск бы здесь не сидел: весьма сомнительно, что головорезы Кайсана пощадили бы его тогда…
И чему уступить? Закону? Совести?
«Нет, — решил Кангасск, — я не сделаю этого. Не знаю, как он поступил бы на моем месте, а я предавать друга не собираюсь…»
— Наемники Виля, — ответил Ученик совершенно правдиво, ибо Немаан к названной категории относился тоже, если вспомнить его рассказы.
Кажется, Суррон поверил. Кивнул.
Далее последовал трехчасовой разговор, где у бедного Кангасска была выспрошена каждая мелочь. Дотошного старика интересовало все, вплоть до погоды. То, что постоялый двор выглядел заброшенным, показалось ему особенно важным обстоятельством. Ронита и Саарин, услышав это, перебросились парой фраз.