Камень третий. Дымчатый обсидиан

Макарова Ольга Андреевна

— Раф… — начал было Кангасск.

Но Дайн младший и слова вставить ему не дал; повысив голос, он продолжил с еще большим жаром:

— Идиот, вот именно! — мрачно рассмеялся он. — Если ты хотел решить эту проблему, тебе следовало просто дождаться вчера, пока меня порубят на куски. Нет человека — нет проблемы…

— Рафдар! — в свою очередь повысил голос Кангасск.

— Или ты Сохраняющий Жизнь — тупо спасать кого попало?!! — крикнул ему Дайн.

Тишина. Вот теперь теневой король ждал ответа. И взгляд его, в котором

смертельная усталость и гнев слились воедино, был страшен.

— Да… — с горечью в голосе произнес Кан, вспомнив битву, которую любой воин с мечом без гарды осудил бы сурово и верно. — Да… я Сохраняющий Жизнь. И, знаешь… вчера я думал, что спасаю друга.

Рафдар с досадой пробормотал что-то и шумно выдохнув, провел ладонью по лицу.

— Вышли все… — неожиданно сказал он.

— Нет, Рафдар! — решительно возразил ему Хардин. — Он же…

— Да знаю я, кто он! — огрызнулся Дайн младший. — Слушай, Хард, — произнес он уже более сдержанно, — я, по твоей милости, теперь в каждой тени ассассина вижу. Хватит. Так и умом тронуться недолго. Кто рожден сгореть, не утонет… Выйди ты за дверь, будь человеком; сил нет тебя уговаривать.

— Да… мой король… — упавшим голосом произнес Хардин; видимо, слова Рафдара сильно его задели: на подобное способен лишь тот, кто по-настоящему дорог…

Дайн младший со вздохом уронил голову на руки. Почувствовал… Что ранил того, кто всегда любил его, как родного. Сейчас он ненавидел себя за это… «О Небо… как я устал…»

— …Эдгари хорошо отзывалась о тебе, — рассеянно пробормотал Рафдар, не глядя на Кангасска. Как бы он ни был зол, а при мысли о гадальщице в словах его прозвучали нежные и уважительные нотки. Так говорит о матери любящий сын. — Если бы не она… я б, наверно, Харду поверил. А так — не могу.

— Говори уже толком, — вздохнул Кангасск.

— Хорошо, — Рафдар откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. — Скажем так… ты не единственный Кангасск, к которому они обратились.

— Ну, с их слов я знаю, что они просили помощи у Центральной Сальватории, — поведал Кан, — но ответа не получили, потому обратились ко мне.

— Возможно, — Рафдар кивнул. — Даже допускаю, что Саланзов как мелких сошек в это дело просто не посвятили… — помолчав с полминуты, Дайн младший крайне не весело рассмеялся. — Скверное же совпадение получается…

Кангасск задумчиво потер подбородок. Сказал бы он о совпадениях…

— В общем, так, — продолжил Рафдар. — Хардин сказал, что ассассинов вчера было как минимум втрое больше, чем моих людей. И они — вместо того, чтобы перерезать всех в этих стенах — вдруг ушли в отступление. Хард голову сломал над этим думать, — Рафдар усмехнулся. — Но твое глупое совпадение все объясняет…

Дело такое, Кан… Хардин сумел захватить того, кто руководил атакой. Этот парень при нем разбил о стену кристалл звука, по которому получал приказы, а вот с собой покончить не успел… Хард шесть доноров в минус увел, пока его допрашивал. Упорный попался… я такого фанатизма не встречал еще никогда…

Магия правды… Кангасску рассказывали о ней. Жестокий и очень действенный инструмент Фрументаров и Инквизиторов, которым

запрещено использовать пытки при допросах… только вот уже при двух донорах магия правды ничуть не легче любой пытки, с той лишь разницей, что калечит она не тело, а разум.

…Шесть… шесть доноров в минус…

— …Знал он немного, — Рафдар уже как ни в чем не бывало рассказывал дальше. — Но нанял его Кангасск Абадар. Главный Сальватор Омниса и твой брат… — Дайн младший пожал плечами. — А теперь все становится на свои места. С Саланзами он ничего не согласовывал, потому то, что они отправили ко мне тебя именно в день, на который был намечен штурм, узнал, мягко говоря, поздновато. И сразу, как узнал, свернул всю операцию — чтобы в суматохе боя ненароком не положили тебя… — подытожил теневой король.

— Абадар… — покачал головой Кангасск.

— Похоже, он решил посадить на мое место кого-нибудь более сговорчивого, — Рафдар хмыкнул. — Заметь, он мог привести целую армию Сальваторов, а предпочел связаться с ассассинами, да еще с какими… — он поморщился. — «Вольные»… кто б еще на такое согласился, даже шлычники, и те бы ни за что… И, если Абадар решил не светить Сальваторию, то это означает лишь одно: его интересует не просто Лур, а собственно, тени.

— А что Хардин сказал по этому поводу? — поинтересовался Кангасск.

— Он предложил два варианта, — охотно пояснил Дайн младший. — Первый: что «более сговорчивый король» — это ты… Чушь: из тебя такой же король теней, как из меня — гадальщик, а марионеткой тебя точно не сделать: не тот характер… Я не знаю Абадара лично, но что-то мне подсказывает, что ты ему еще сто очков вперед дашь!.. — Рафдар весело ухмыльнулся, довольный своим пророчеством.

— А второй вариант? — спросил Кан.

— А второоой… — загадочно протянул Дайн младший. — Второй — что все это — дьявольски хитрый спектакль: ты спасаешь мне жизнь, окончательно втираешься в доверие и начинаешь влиять на меня на правах друга. Хардин сказал, что это моя слабость и ты ею воспользуешься как пить дать… Верх цинизма, правда? — он вновь улыбнулся и в раздумье сложил ладони лодочкой, коснувшись кончиками пальцев подбородка.

— Да уж, — хмуро согласился Кангасск.

Рафдар медленно поднялся на ноги; пошатнулся, но удержал равновесие, вовремя ухватившись за край стола.

— Отсидел все уже, — пожаловался он. — Пошли пройдемся…

— Стой! — поспешно произнес Кан, надеясь успеть прежде, чем с трудом держащийся на ногах, но от того ничуть не менее самоуверенный Рафдар отпустит спасительный край и рухнет на пол. Успел. И тот послушался…

Уже опираясь на плечо друга, Рафдар добрел до окна и присел на подоконник. Свежий, влажный после дождя воздух он с наслаждением вдыхал полной грудью.

— Так лучше, — полушепотом произнес Дайн младший. — А то я все время задыхаюсь…

— Сердце загнал, — Кангасск пожал плечами. — Красная сальвия и постельный режим — вот что тебе сейчас нужно, а ты не жалеешь себя совсем… — дружески укорил он Рафдара и удивился самому себе: ведь он говорил все это с искренним беспокойством о человеке, которого едва знал и даже одобрял далеко не во всем.

«Сам был таким, Ффар тому свидетель,» — поймал себя на мысли Ученик.