Камень третий. Дымчатый обсидиан
Шрифт:
— Признала, признала! — победоносно засмеялся Немаан. — Лечи ее теперь! Лечи, Кан, пока не поздно.
— Ран слишком много, я не справлюсь… — крикнул в ответ Кангасск, перекрывая шум дождя. В который раз ему приходилось делать подобное признание и стыдиться своих ничтожных способностей в магии.
— Тогда наложи усыпляющее, чтоб мы могли подойти! — велел ему Шонн.
Кангасск опустился рядом с чаргой на одно колено (о том, что ему еще пару дней придется оттирать штаны от красной глины, он тогда не думал),
Стараясь не поднимать взгляда, чтобы не видеть залитые кровавой водой трупы, лежащие всего в трех шагах от него, Ученик сотворил заклинание сна. И после сделал магам знак подойти.
Бивверре и Шонн занялись врачеванием, а Немаан сразу направился к распростертым на склизкой глине телам. Проходя мимо Кангасска, он и его прихватил за рукав и потащил с собой.
— Спрашивал про детей тьмы? — сказал он сурово. — Так смотри…
Немаан бесцеремонно перевернул ногой труп женщины.
Кангасск аж отшатнулся, когда увидел ее лицо… Это существо не было человеком, хотя тело сохраняло все человеческие пропорции. И при одном взгляде на круглые и стеклянистые, как у рыбы, глаза и усаженные кривыми зубами челюсти становилось не просто жутко… Ученику миродержцев понадобилось секунд пять, чтобы успокоиться и вновь встать с Немааном рядом.
— Не обращай внимания… на меня… — упавшим голосом произнес Кангасск. — Я просто не видел ничего подобного раньше.
— Понимаю. Сам в первый раз так же… — отмахнулся маг. И продолжил уже без всяких эмоций, точно на уроке: — Вторая такая же… Это навки. Разновидность мороков. Есть несколько родственных видов: навки живут в лесах, а русалки и сирены предпочитают воду… ну про сирен тебе каждый мореход расскажет: еще до войны их было много. У всех трех одно общее: специализация. Догадался, какая?
— Мужчины… — безрадостно отозвался Кангасск.
— Именно… — Немаан перешагнул через мертвую навку и остановился у третьего трупа. — Вот он и попался, — заключил маг.
— Это о нем ты рассказывал? — тихо спросил Кан и прищурился, тщетно пытаясь рассмотреть что-нибудь среди утопленных в воде кровавых лохмотьев. — О страннике с чаргой?
— Сейчас посмотрим… — с готовностью отозвался Немаан.
Ступать в кровавую лужу он побрезговал, а убитый как назло лежал в самой середине. Потому Немаан поступил как истинный маг: поймал тело в петлю левитации и вытащил его на сухое место.
Растерзанное, обглоданное до неузнаваемости… с одной рукой, повисшей на лоскуте кожи… Воистину, Кангасска спасало сейчас только то, что он с утра ничего не ел…
Неизвестно, на что Немаан надеялся, вглядываясь — зорко и профессионально, точно инквизитор или фрументар, — в останки несчастного хозяина чарги: навки мало что оставили от бедняги.
— Хмм… лица у него нет, — задумчиво произнес Немаан, потирая щетинистый подбородок. — Но, думаю, это он… — маг нервно усмехнулся и покачал головой. —
— Ты его знал? — отрешенно произнес Кангасск.
— Знал, — честно признался Немаан. — Это известный охотник на стигов. Нарвек Роэль, мир его праху… Злая ирония, правда: охотиться на стигов и погибнуть от зубов детей тьмы? — он обернулся: Беввирре и Шонн все еще колдовали над раненой чаргой. — А знаешь, это ведь чарга подвела, — заметил маг. — Молодая она, неопытная. Не предупредила вовремя. Или подоспела слишком поздно. Но сильная, этого не отнимешь: уложила-таки навок!.. Впрочем, Нарвеку уже все равно.
Сказав так, Немаан равнодушно развернулся к мертвому охотнику спиной и зашагал прочь.
Кангасск посмотрел в хмурое небо — просто, чтобы отвести взгляд от растерзанных тел. На душе была пустота, глухая, темная. И еще его немилосердно тошнило. Какие уж тут мысли… Кан старался просто дышать глубже.
…А Немаан уже вовсю спорил с Беввирре и Шонном о том, как поднять тремя петлями левитации спящую чаргу и дотащить ее до каравана.
Мысль о чарге согрела душу, словно горячее дыхание — заледеневшие пальцы. Она звала… И Кангасск почувствовал, услышал, но не потому, что носит три харуспекса…
Караван так никуда и не двинулся в этот день, и драгоценная чарга, а вместе с ней и Ученик миродержцев оказались в центре всеобщего внимания. Не стоит скрывать, что почти каждый посматривал на Кангасска с завистью: так люди всегда смотрят на тех, кому, по их мнению, незаслуженно повезло.
К вечеру впервые за последние дни люди развели большой общий костер, и донгоровый лес услышал сдержанные разговоры и даже смех: гибель одинокого охотника мало кого волновала, а вот мертвые навки и чистый голосок Тимай обернулись всеобщей радостью.
…Кангасск сидел рядом со своей чаргой. Промучившись с харуспексом минут пятнадцать, он даже выудил из прошлого ее имя: Эанна.
Сейчас она понемногу отходила от последствий магического лечения. Вряд ли ей было лучше, чем упрямцу Рафдару в свое время, но Эанна, как все чарги, пережидала беду молча и в полусонном состоянии; беспокоиться — рычать и озираться по сторонам — она начинала только тогда, когда Кангасск отходил от нее надолго.
— Симпатяга котенок, — с восхищением произнес один из амбасиатов, подсев к Кангасску поближе. Кажется, он даже намеревался погладить Эанну, но не стал. Вместо этого он угостил Кана светлым элем и представился: — Я Керто Харадин. Будем знакомы, Дэлэмэр.
Кангасск пожал плечами, но все-таки прихлебнул эля за знакомство. Краем глаза он заметил, как подбирается поближе вся амбасиатская семерка, между делом тесня слишком любопытных вояк и магов.
— Скажи-ка, как ты ее нашел? — с нарочитой небрежностью в голосе спросил Керто. Он даже улыбнулся; во рту его при этом сверкнул в свете костра платиновый зуб. В целом, этот пожилой амбасиат производил приятное впечатление, но чутье подсказывало, что не так этот человек прост, как хочет показаться.