Камень. Книга восьмая

Минин Станислав

— Именно, — испанка и глазом не повела. — А еще он очень талантливый композитор.

— Класс! — кивнула Демидова. — Изабелла, а он мне автограф даст?

— Обязательно, Евгения…

…Продрав днем глаза, проверил телефон, стоявший с ночи на беззвучке, и удивился активной переписке в нашем чатике. Виной всему были публикации в куче европейских изданий кадров нашей фотосессии с байками и в мотоэкипировке с робкими намеками на новый тренд на кожу в моде предстоящего сезона весна-лето. Отметилась и парочка отечественных

СМИ, явно принадлежащих Шереметьевым — ни про какие тренды, понятно, там речи не шло, но про дальнейшее укрепление нежной дружбы между Россией, Францией, Монако, Германией, Британией и ОАЭ намеки кидались вполне читаемые. Вот и сейчас я, вытираясь полотенцем, собирался идти к нашим девушкам в очередной раз восторгаться тем, как они отлично получились на снимках.

— Классная все-таки у Инги фигурка, — Александр, развалившись на лежаке, задумчиво разглядывал суетящихся вокруг планшета наших красавиц. — Характер у нее, конечно, тот еще, но что поделаешь… Слава богу, мы с тобой, Коляшка, на казарменном положении еще три с половиной года, только по выходным вторых половинок видеть и будем.

— Ага, — Николай отвлекся от телефона, — даже скучать, наверное, со временем начнем. — Он хмыкнул. — Леха, в этом плане тебе выгоднее всего на Демидовой жениться, она тоже с понедельника по пятницу в училище заперта. Главное, с детишками не торопиться, иначе Женьку быстренько в декрет отправят.

— Не прокатит, — отмахнулся я. — Старшие родичи сразу после свадебки подсуетятся и Демидову в гражданский ВУЗ переведут, так что настанут у меня суровые семейные будни. Это вы у нас везунчики, господа курсанты, а мне так подфартить не может.

— Так переведешься обратно к нам, — хмыкнул Александр, — делов-то! И пусть твоя будущая тюрьма тебя дома ждет и скучает.

— А как это со стороны будет выглядеть? — я кинул полотенце на лежак и накинул рубашку. — В ваше училище мне обратной дороги нет.

— Тоже верно, — вздохнули они, а Александр добавил: — Леха, ты не расслабляйся, еще неделю назад мы с Коляшкой даже не предполагали, что скоро женимся, а тут раз, и… Как бы и тебе под эту тенденцию не попасть под предлогом скорейшего рождения будущего императора Николая.

— Почему Николая?

— Ну, Александра, какая разница? Дед Николай с бабушкой Марией привыкли все контролировать, вот и рождение будущего императора от правильной девушки хотят при жизни увидеть.

— Хоть вы не начинайте!

— А нам обидно! — оба улыбались. — Мы-то думали, что сначала на твоей свадебке погуляем, а уж потом сами в это ярмо залезем, но политические и экономические расклады спутали нам все карты.

— Завидуйте молча, женишки…

***

На третий день нашего расслабленного пребывания на острове, когда были осмотрены все достопримечательности Ибицы с красивейшими закатами, посещены все знаковые ночные клубы, отведаны все местные вкусности, выпито несчитанное количество отличного испанского вина, а

на море было тупо лень идти, случилось именно то, чего посвящённые подсознательно ждали последнюю пару дней — вышел совместный пресс-релиз императора Николая и князя Альбера, произведший эффект разорвавшейся бомбы.

Понятно, заинтересованным сторонам понадобилось какое-то время на внятное формулирование своей точки зрения в эпитетах, исключавших попадание в понятие «непарламентские выражения», но отдельные резкие статьи с обвинениями в адрес коварных русских появились практически сразу во многих частях старушки-Европы.

Фондовый рынок лихорадило, финансовые аналитики рвали волосы не только на голове, не находил себе места и начинающий «трейдер» Кузьмин, вложивший львиную долю «награбленного» в нашу аферу.

Лично у нас неприятности начались к вечеру — домой резко засобирались Гогенцоллерны и Виндзор. Хоть молодые люди и не выглядели обиженными, родичи их явно накрутили, так что прощание вышло скомканным. Но был и «лучик света» — Фриц нежно прощался с Леной Панцулаей и, как мне потом передали сестры, приглашал девушку в Германию, обещал звонить и при первой же возможности клялся примчаться в Москву на крыльях любви. Сама Елена, по информации уже валькирий, сразу после такого трогательного прощания убежала к себе в номер, заперлась там и горько разрыдалась.

Следующей, сославшись на срочные дела, нас покинула Изабелла.

— Испанцы с бриттами ссориться не хотят, — прокомментировала очевидное Стефания. — И слава богу! Да и мы на Ибице что-то загостились. — Она посмотрела на меня. — Алексей, может, в Монако обратно пора?

— Самолет готовят, — кивнул я. — По готовности сообщу.

— Хорошо, мы пока вещи спокойно соберем…

Меня же в бар повели братья Аль-Нахайяны, предложившие «пропустить по коктейлю»:

— Алекс, отличная операция! — улыбался старший. — Мы и подумать не могли, что ты не только на отдых в Монако прилетел.

— Спасибо, Дияб, — обозначил я поклон, но от дальнейших комментариев отказался.

— Просьбу можно?

— Конечно.

— В следующий раз, когда вы что-нибудь подобное задумаете, можете на род Аль-Нахайян смело полагаться, нам тоже не нравится играть по чужим правилам.

— Могу обещать одно, Дияб, я передам старшим родичам твои слова.

— А большего и не надо, — кивнул он. — Уверен, мы с тобой, Алекс, будем не только дружить, но и заниматься общим бизнесом.

— И я уверен.

Из общества братьев Аль-Нахайянов меня выдернул Кузьмин и отвел во взятый под охрану конференц-зал отеля, где я с удивлением обнаружил всю нашу компанию, вернее, российскую ее часть, и показательно нервничающих Прохора, Владимира Ивановича и Людмилу Александровну.

— Теперь все на месте, — сказал воспитатель и неожиданно скомандовал: — Построились!

Команду выполнили все Романовы, включая Марию с Варварой, курсанты и Шурка Петров с Андреем Долгоруким. Сестра последнего с Аней Шереметьевой и Ингой Юсуповой замерли в растерянности.