Камешек в небе (= "Галька в небе"). Звезды как пыль (другие переводы)
Шрифт:
Байрон потянул дверь за ручку. Послышался щелчок. Но дверь не открылась — замок не сработал. Мышцы Байрона напряглись, он пытался открыть дверь силой — бесполезно.
Он отступил. Отвратительно! Неужели вообще в доме нет энергии? Не может быть. Часы идут. Визиофон принимает сигналы.
Погоди! Должно быть, это парни, благослови их заблудшие души. Иногда они так делают. Ребячество, конечно, но он и сам принимал участие в таких шутках. Одному из его приятелей не трудно было проскользнуть в комнату днем и организовать это безобразие. Но нет — когда он засыпал, вентиляция работала и свет
Значит, действовали ночью. Пансионат стар. Не нужно быть гением, чтобы вывести из строя систему вентиляции и освещения. Или заклинить замок двери. А теперь они ждут, как будет метать икру старина Байрон, когда не сможет выйти отсюда. Должно быть, выпустят его не раньше полудня и будут покатываться со смеху.
— Ха, ха, — угрюмо сказал Байрон. — Очень смешно, но что-то действительно нужно сделать.
Он повернулся и задел какой-то предмет, который с металлическим звоном покатился по полу. Байрон с трудом разглядел в свете визиофона движущуюся тень. Он полез под кровать, щупая пол. Вытащил предмет, поднес его к экрану. Да, не так уж они хитры. Для пущего эффекта им надо было полностью выключить визиофон, а не только передающее устройство.
Байрон обнаружил, что держит в руках небольшой цилиндр с маленьким отверстием в утолщении на вершине. Объяснилась причина запаха в комнате. Это гиптайн. Конечно, парни должны были использовать его, чтобы он не проснулся, пока они работают.
Теперь Байрон шаг за шагом начал восстанавливать происходившее. Дверь открыли бесшумно. Это был единственный опасный пункт, так как он мог проснуться от шума. Должно быть, днем хорошо подготовились, так что дверь по-настоящему и не закрывалась. Он ведь ее не проверял. Во всяком случае, открыв дверь, они просунули в комнату цилиндр с гиптайном и снова закрыли. Снотворное медленно просачивалось, пока не создалась подходящая концентрация. Тогда они могли войти — в масках, конечно. Космос! Влажный носовой платок предохранит от действия гиптайна в течение пятнадцати минут, а это все, что нужно.
Объясняется и ситуация с вентиляцией. Ее нужно было вывести из строя, чтобы гиптайн не рассеялся слишком быстро. Вентиляцию отключили прежде всего. А потом визиофон, чтобы Байрон не мог позвать на помощь. Испорченный замок не даст ему выйти, а темнота усилит панику. Отлично придумано!
Байрон фыркнул. Не следует раздражаться. Это всего лишь шутка. Тем не менее ему хотелось вышибить дверь. Мускулы тренированного тела напряглись при этой мысли. Но бесполезно. Эту дверь конструировали, имея в виду атомные удары. Будь проклята традиция!
Должен же существовать выход! Нельзя допустить, чтобы над ним смеялись, как над мальчиком. Прежде всего нужен свет, настоящий свет, а не призрачное свечение экрана. Но это не проблема. В платяном шкафу у него есть фонарик.
Нащупывая замок шкафа, он подумал, а не закрыли ли и его. Но дверца открылась. Байрон кивнул. Конечно, у них не было причины наглухо закрывать шкаф. Да и времени на это не было.
И в тот момент, когда он поворачивался с фонариком в руке, вся его стройная теория рухнула. Он застыл, затаил дыхание, прислушиваясь.
Впервые с момента пробуждения он услышал негромкое бормотание спальни, услышал щелканье, и ему стало все ясно. Сомнений
Байрон попятился на цыпочках. С расстояния в шесть футов он осветил внутренности шкафа. Счетчик находился здесь в дальнем углу, но его внешний вид ни о чем не говорил.
Он лежал здесь с первого курса. Большинство первокурсников из Внешних Миров покупают такие счетчики в первую неделю пребывания на Земле. Они остро ощущают радиоактивность и испытывают необходимость в защите.
Обычно на втором курсе счетчики продают, но Байрон со своим не расстался.
Теперь он был рад этому.
Он повернулся к столу, куда клал на ночь часы. Они лежали на месте. Слегка дрожащей рукой он поднес их к фонарику. Контрольная полоска, вплетенная в гибкий пластик, обычно была белой. Она и оставалась такой теперь, когда Байрон рассматривал ее под разными углами.
Полоска — другое приобретение первокурсников. Жесткая радиация делала ее синей, а синий цвет на Земле означал смерть. Легко можно оказаться в радиоактивной местности, если ты будешь неосторожен или беззаботен. Правительство огородило наиболее опасные участки, и, конечно, никто не приближался к обширным участкам смерти, которые начинались в нескольких милях за городом, но все же полоска давала дополнительную уверенность. Если она станет чуть голубоватой, нужно ложиться в больницу и лечиться. Спорить с этим невозможно. Полоска сделана из вещества, столь же чувствительного к радиации, как человек, и с помощью соответствующих фотоэлектрических инструментов можно было по цвету определить полученную дозу и степень опасности.
Ярко-синий цвет означал конец. От таких доз не было лечения. Больница могла только подготовить к кремации.
Но полоска Байрона оставалась белой, и сумятица в его голове чуть улеглась.
Во всяком случае, доза радиации невелика; так, может, все же это шутка? Поразмыслив, Байрон отказался от этого предположения. Никто не станет так шутить. По крайней мере на Земле, где незаконное хранение радиоактивных материалов считалось тягчайшим преступлением. И без важных причин никто не решится на подобные «шутки».
Такой причиной, например, может быть желание убить. Но почему? Зачем его убивать? За свои 23 года он не приобрел ни одного серьезного врага.
Байрон сжал ладонями свою подстриженную голову.
Ужасно, но сомнения не оставалось: кому-то нужна его смерть.
Он осторожно приблизился к шкафу.
Где-то здесь должен быть источник радиоактивности, которого не было 4 часа назад. И он почти сразу увидел этот источник.
Это был маленький ящичек — не более шести дюймов в длину, ширину и высоту. Байрон узнал его, хотя раньше знал о нем только по описаниям. Это была радиоактивная бомба. Байрон взял счетчик и отнес его подальше от шкафа. Щелчки прекратились. Но когда Байрон повернул слюдяное окошко счетчика в сторону шкафа, щелканье возобновилось. У Байрона задрожала нижняя губа: да, это была бомба.