Камешек в небе (= "Галька в небе"). Звезды как пыль (другие переводы)
Шрифт:
Джонти в темноте нашел его руку, сжал ее.
— Пожалуйста, говорите тише. Выскажусь более определенно. Ваш отец арестован. Вы понимаете, что это значит?
— Нет, не понимаю. Кто мог его арестовать, и к чему вы ведете?
В висках у Байрона стучало от волнения.
Гиптайн и близость смерти сделали невозможным спокойный разговор с этим холодным денди.
— Вы, конечно, знаете, чем занимался ваш отец? — прошептал Джонти.
— Если вы знали моего отца, то знали, что он Ранчер Вайдемоса. Вот чем он занимался.
Джонти сказал:
—
— Это неправда, — напряженно сказал Байрон.
— Даже ваша услуга мне этой ночью не дает вам права так говорить.
— Вы глупо уклончивы, молодой человек, и зря тратите мое время. Разве вы не видите, что ситуация вышла за пределы пустых разговоров? Скажу прямо. Ваш отец в тюрьме тиранитов. Может быть, сейчас в живых его нет.
— Я вам не верю.
Байрон поднялся.
— У меня есть возможность узнать точно.
— Давайте кончим на этом, Джонти. Мне не до загадок, и я отношу эту вашу попытку к…
— К чему?
Голос Джонти несколько смягчился.
— Что я выигрываю, говоря вам это? Я могу напомнить, что эти сведения, которым вы не верите, делают объяснимой попытку убить вас. Подумайте о случившемся, Фаррил.
Байрон сказал:
— Начинайте снова и говорите прямо. Я слушаю.
— Хорошо. Вероятно, Фаррил, вы догадались, что я ваш сосед из королевства Туманности, хотя я и выдал себя за неганина.
— Я предполагал это по вашему акценту. Но это не казалось мне важным.
— Это важно, мой друг. Я здесь потому, что подобно вашему отцу, попавшему сейчас в руки врагов, ненавижу тиранитов. Они угнетают наши народы 50 лет.
— Я не политик.
Снова в голосе Джонти прозвучало раздражение.
— Я не из числа их агентов, пытающихся навлечь на вас неприятности. Говорю вам правду. Меня схватили год назад, как и вашего отца. Но мне удалось уйти, и я явился на Землю, чтобы в относительной безопасности подготовиться к возвращению. И это все, что я могу вам сказать о себе.
— И больше, чем я прошу, сэр. — Байрон не смог сдержать недружелюбия в голосе.
Джонти раздражал его своими лощеными манерами.
— Я знаю, но мне пришлось вам сказать это, чтобы вы поняли, как я мог встретиться с вашим отцом. Он работал со мной, а вернее, я с ним. Он знал меня, будучи не в своем официальном положении, а как благородный дворянин на планете Нефелос. Вы меня понимаете?
Байрон кивнул во тьме и сказал:
— Да.
— Нет необходимости дальше углубляться в это. Я и здесь сохранил свои источники информации и знаю, что ваш отец арестован. Это точно. Но даже если бы это было простым подозрением, попытка убийства вас подтверждала бы его.
— Каким образом?
— Если тираниты схватили отца, неужели они оставят в покое сына?
— Вы пытаетесь сказать, что тираниты подложили мне в комнату радиационную бомбу? Это
— Почему? Разве вы не знаете их целей? Тираниты правят пятьюдесятью мирами. Мы во сто раз превосходим их по численности. В таком положении простая сила неэффективна. Хитрость, интрига, убийство — вот их методы. Они развернули в космосе сеть, широкую, с тесными ячейками. Нетрудно представить себе, что она дотягивается и до Земли.
Байрон все еще чувствовал себя скованным цепями кошмара. В отдалении слышался шум перетаскиваемых тяжелых свинцовых щитов.
Должно быть, счетчик в комнате все еще щелкает.
Он сказал:
— Это не имеет смысла. На этой неделе я возвращаюсь в Нефелос. Они должны знать об этом. Зачем им убивать меня здесь? Подождав, они схватили бы меня.
Он сам был готов поверить своей логике.
Джонти наклонился ближе, и от его дыхания зашевелились волосы на виске Байрона.
— Ваш отец популярен. Его смерть, — поскольку он в заключении у тиранитов, вы должны считаться с такой возможностью, — вызовет негодование даже в трусливой расе рабов, которую стараются вырастить тираниты. Вы можете возглавить их восстание, как новый Ранчер Вайдемоса, а ваша казнь, вслед за этим, означала бы двойную опасность для них. В их планы не входит создавать мучеников. Но если вы погибнете в далеком мире, для них это очень удобно.
— Я вам не верю, — повторил Байрон.
Джонти встал, разглаживая свои тонкие перчатки, сказал:
— Вы слишком далеко зашли, Фаррил. Ваша роль была бы убедительной, если бы вы не разыгрывали такое полное незнание. Возможно, отец оберегал вас от реальности ради вашей безопасности, но я не верю, чтобы его убеждения совершенно не затронули вас самого. Ваша ненависть к тиранитам должна быть отражением его ненависти. Вы должны хотеть бороться с ними.
Байрон пожал плечами.
Джонти сказал:
— Он мог даже, воспользовавшись тем, что вы уже взрослый, посвятить вас в свое дело. Весьма вероятно, что вы совмещаете обучение на Земле с выполнением специального задания. Из-за одного этого тираниты готовы убить вас.
— Глупая мелодрама.
— Неужели? Допустим. Если правда не убеждает вас сейчас, события убедят позже. Будут и другие покушения, и одно из них окажется удачным. С этого момента, Фаррил, вы мертвы.
Байрон поднял голову.
— Подождите! А какой вам от всего этого интерес?
— Я патриот. Я хочу увидеть королевства снова свободными, с добровольно избранными правительствами.
— Нет. У вас есть личный интерес. Не могу принять такого объяснения, потому что не верю в ваш идеализм. Простите, если это вас оскорбляет, — упрямо проговорил Байрон.
Джонти снова сел. Он сказал:
— Хорошо, я объясню. Мои земли конфискованы. До своего изгнания я не выносил приказов этих гномов. Я хотел быть человеком, каким был мой дед до прихода тиранитов. Довольно с вас этих причин для моего сочувствия революции? Ваш отец был вождем этой революции. А вы его предаете?