Камни его родины
Шрифт:
– Я говорю о потере двадцати пяти тысяч, Эбби, – холодно заметил Винс. Потом он кивнул на Раффа. – А не о получении пятисот долларов.
– А я говорю об архитектуре! – рявкнул Рафф. – Об архитектуре, будь оно все проклято!
– Довольно, Рафф, – мягко сказал Эбби. – Давайте возьмем себя в руки.
– Ты прав, – внезапно сказал Рафф. – Постараюсь держать свой дурацкий рот на замке. – Он повернулся к Винсу. – Мне чертовски жаль, Винс, что так вышло. Я ведь тоже хотел, чтобы мы получили этот заказ.
Винс мельком взглянул на него, кивнул и буркнул:
– Ладно. – Но глаза его по-прежнему
Придвинув стул, Рафф начал работать. Но карандаш уже не повиновался ему.
В конце дня Рафф поехал к Коркорану – показать ему эскизы. Покончив с этим, он уселся один в дальнем конце бара и заказал виски. И вдруг вспомнил, что в кармане У него все еще лежат два нераспечатанных письма. Сперва он прочел письмо из «Сосен». Отложил его. Выпил виски. Перечитал. День дурных вестей. Черный день и для него и Для Джулии.
Звонить туда в такой поздний час бессмысленно. Но завтра с утра он закажет разговор с главным врачом – с этим сладкоречивым мозгляком, заправляющим «Соснами».
Чем порадует третье письмо? Он вскрыл конверт (М.Э. Мак-Брайд, архитектор). «Приезжайте на коктейль, будут гости, простите за такое запоздалое приглашение, не могла найти ваш адрес».
Виски согрело его. Но еще больше согрел образ Мэрион.
Только в Гринвич он не поедет. Не такой уж он болван чтобы сносить высокомерные выходки и насмешливый ядовитый антисемитизм этой женщины, которую он заставил начать новую жизнь и открыть людям свою красоту и талант.
Рафф сунул письмо в задний карман, сел в «виллис» и поехал в Вестпорт, где в маленьком ресторанчике на побережье подавали отличных, варенных на пару ракушек
Он съел два десятка ракушек, половину кисло-сладкого итальянского хлебца и запил все двумя кружками пива
Куда все-таки девать этот пустой осенний вечер?
Поехать в Гринвич. Он нуждается в Мэрион, хочет ее. Несмотря ни на что.
Дорога в Гринвич разочаровала его. Похоже на окрестности Тоунтона. Кругом аккуратно распланированные поселки и не менее аккуратно распланированные поместья. Все изысканно, все прилизано, все выглядит подделкой под сельские красоты.
И все-таки это лучше, чем город. А жители этих мест, обыкновенные горожане, служащие крупных фирм, обладатели лимузинов, синих бумажных штанов, пестрых рубашек, нарядных тракторов и неописуемо разукрашенных коровников, – они, конечно, отличная мишень для насмешек, но, если подумать, эти люди внушают даже некоторое уважение: по крайней мере они стремятся к чему-то лучшему и даже возвышенному.
Когда Рафф приехал к Мэрион – она жила при конторе, – гости уже расходились. Мэрион разговаривала с какими-то людьми, окружавшими ее, но, завидев Раффа, немедленно пошла к нему навстречу. Ее походка была так изящна, а комната так элегантна, что Рафф сразу почувствовал себя оборванцем.
Ну и фасад у Мэрион (теперь ее уже никто не называет «Мак»)! Корона белокурых волос и матово-черное платье! Конечно, свела с ума весь город, а может быть, и весь Ферфилдский округ. Вот они, люди, которые толпятся у нее если не в сердце, то, во всяком случае, в конторе (или все-таки в сердце?) – тесный кружок «интеллектуалов», и «художников», и рекламистов, и жаждущих рекламы
Когда за последним гостем закрылась дверь, Мэрион подошла к Раффу, который стоял у окна ее ослепительно белой конторы, и прижалась губами к его губам.
Верна себе: не теряет ни минуты.
Она сразу увела его в глубь дома, в спальню, где две стены были выкрашены в желтовато-зеленый цвет, а две – бутылочно-зеленый; напротив кровати висело большое прямоугольное зеркало, прикрепленное серебряными скобками.
– Как хорошо, что вы все-таки явились, приятель, – сказала она, внимательно оглядывая его. – Вид у вас такой же, как всегда: приятно-непочтенный. Я наняла двух новых чертежников. Оба тупицы. Прежние так смотрели на меня, что пришлось их уволить. Я слишком занята и слишком благопристойна. Иначе гринвичские матроны выжили бы меня из города. А сейчас они приглашают меня в гости. Но это все ерунда. Я строю три огромных дома, и один из них – для... – Она вдруг осеклась. Потом хвастливо продолжала: – Фотография первого дома будет опубликована в «Лайф» – отличный особняк в четыре тысячи пятьсот квадратных футов. Может быть, вы все же переедете сюда, Рафф?
К этому времени он уже был целиком во власти ее обаяния. Впрочем, так бывало всякий раз. Вместо того чтобы стукнуть ее или просто уйти, он безвольно стоял, глядя на Мэрион и желая ее всем своим существом. Комната тонула в зеленоватом сумраке.
На следующее утро Рафф приехал в контору раньше всех и заказал междугородный разговор с главным врачом «Сосен», доктором Шиндлером.
Ожидая вызова, он сел за стол Сью Коллинз в пустой приемной. Воспоминания ночи, проведенной с Мэрион, обступили его. Он, конечно, ни о чем не жалел: разве можно жалеть о такой ночи? Но все же он упрекал и пилил себя за то, что у него не хватило мужества уйти. Оправдать такое поведение нельзя, но оно блестяще иллюстрирует, на что может пойти мужчина, который так и не встретил настоящей любви.
Есть и другое утешение: в общем, эта история не так уж важна. Принципы нужно беречь, лелеять, но пускать их в ход только тогда, когда дело стоит того.
– Алло! – сказал он, услышав на другом конце провода голос. К телефону подошел Шиндлер. – Я вчера получил ваше письмо, доктор. Можно тут что-нибудь предпринять?
– Ваша мать – трудная пациентка, мистер Блум. – Гнусавый, елейный голос. – Мы понятия не имели, что У нее воспалительный процесс на ноге, пока...
– Но как это могло случиться? Гангрена... такая инфекция... Я полагал, что вы...
– Она не позволяла сестрам впрыскивать себе инсулин, – объяснил Шиндлер. – Вот в чем беда. Да еще в том, что она ухитрялась доставать виски. Она очень хитра – обычная история с такими больными, но...
Да. Все это Рафф знал не хуже, чем Шиндлер. Но почему в таком случае его заставляли оплачивать дополнительные счета?
– Вы посылали мне счета за инсулин, тогда как моя мать... – начал он.
– Ваша мать, – перебил Шиндлер, – обычно выхватывает у сестры шприц и бросает его на пол. Таким образом, инсулин расходуется зря. – Пауза. – Мистер Блум, если вы желаете поместить вашу мать в другую больницу...