Камуфлет
Шрифт:
– Сделаю, что смогу. И поэтому профу убрать вафих филеров.
– Каких филеров? – полковник опять выдал себя. – То есть где заметили?
– Напротив моего дома, напротив управления, и вообще болтаются под ногами. Если поручили дело мне, не стоит следить за каждым фагом.
Вот ведь как: не его это люди мелькали рядом с особняком и вчера ночью в переулке! Однако разбить наголову начальника дворцовой охраны – удовольствие редкое.
Пролетка, сделав круг, вернулась к вокзалу.
Родион Георгиевич фамильярно похлопал черного господина
– Любезный, останови-ка здесь.
Ягужинский заверил, что все уладит, и назначил прибыть завтра в то же время. Но Ванзаров использовал право победителя:
– Я вам телефонирую, тогда и договоримся. Возможно, у меня появятся кое-какие любопытные факты.
Родион Георгиевич пошел прочь, оставляя полковника «в глухом нокауте», как выразился бы чемпион кавалерийского полка по боксу Джуранский.
Августа 7-го дня, лета 1905, около семи, +24 °C.
Управление сыскной полиции С.-Петербурга, Офицерская улица, 28
Ротмистр пребывал в трудах. За стеклом телеграфной комнаты с решительным видом диктовал что-то, сосредоточенно следя за уползающей ленточкой. Кажется, ему не отдавалось подобных распоряжений. Пришлось интересоваться.
Оказалось, полицейский телеграф рассылал во все участки столицы срочную депешу о розыске какого-то Ивана Тимофеева Рябова с требованием задержать и немедленно доставить в сыскную. Портрет требуемого лица будет доставлен с нарочными. Взмыленный телеграфист полицейского резерва отбивал ключом десятую копию.
– Могу ли знать, кого ловите? – любезно поинтересовался Ванзаров.
– Балерунчика этого, Тальма! – запальчиво бросил Джуранский.
– Зачем?
– Так ведь он убийца!
– Кого?
– Да князя Одоленского!
Родион Георгиевич высоко ценил помощника, устраивать разнос при младшем чине не стал, а вежливо пригласил в кабинет. И уже там Джуранский основательно познал, что даже либеральный начальник может устроить пышную головомойку. При этом коллежский советник не терял чувства меры и контролировал каждое слово, которое кричал. Выволочка имеет пользу, когда подчиненный поймет: начальник переживает, что такой умный и талантливый сотрудник нелепо попал впросак.
Буря, однако, подходила к концу, тучи рассеивались:
– Ну, скажите на милость, с чего рефили, что Тальма убийца? С того, что у него в квартире все перевернуто вверх дном? Или потому, что он с четверга пропал? Где хоть одна улика?
– А премьера? – вяло защищался ротмистр. – Для театральных это святое.
– И что с того? У него могла быть сотня других дел. Да хоть сбежал за любовником в Москву!
– Но ведь его Одоленский устроил… а значит, ревность…
– Спрофу как военного: можете представить, что танцор умеет обрафаться с гремучей ртутью так, что не убьется на первой кочке?
Железный ротмистр поник духом.
Ну что тут поделаешь? Пусть полиция поищет Тальма. Наверняка
– Слушаюсь! – тоскливо проговорил Джуранский.
Коллежский советник шагнул к окну глотнуть воздуха.
По Офицерской фланировали парочки, торопились молодые люди и неспешно шествовали почтенные отцы семейства в окружении домочадцев. И лишь одна фигура на другой стороне улице прилипла к стене, наблюдая за входом в управление.
– Мечислав Николаевич, мне срочно нужна вафа помофь…
Ротмистр готов был искупить свою оплошность кровью, но в этот раз она не требовалась.
– Следует изловить личность, которая маячит у бакалейной лавки.
Джуранский неодобрительно хмыкнул:
– Скрытно филерить не умеет, вся на виду.
– Вот и хорофо. Сделаем так: выйдете первым, завернете в переулок и добежите по каналу до Театральной плофади. Я выйду и поведу ее по Офицерской. На углу возьмем.
Но Джуранский пообещал доставить жертву собственноручно и выскочил из кабинета.
Публика, коротающая воскресный вечерок приятной прогулкой, могла наблюдать редкое происшествие. Из здания сыскной полиции выскочил худощавый господин, в два прыжка пересек мостовую, налетел на барышню в кругленьких очках, с размаху вывернул ей руку и потащил через дорогу. Пойманную оглушал несмолкаемый крик: «Пошла! Пошла! Рысью!»
Прохожие остались весьма довольны зрелищем. Слышались пересуды, что схватили известную воровку. А Родион Георгиевич убедился: отлучка в Москву на курсы джиу-джитсу барона Кистера ротмистру пошла на пользу. Джуранский блестяще освоил прием «залом прямой руки».
Задержанную девицу встретил суровый чиновник полиции, который грозно шевелил усами и скрестил на груди руки, как Наполеон:
– Ну-с, сударыня, фпионим?
Пойманная пташка испросила освободить руку, довольно жалобно. Путы пали, она расправила одежку и принялась лепетать оправдания, дескать, оказалась тут случайно, и вообще…
– Ай-ай, как некрасиво, Антонина Ильинична, обманывать! Везде за мной ходите, подсматриваете, теперь запираетесь, а ефе дядя в Департаменте полиции служит. Как нехорофо! Кто приказал фпионить?
– Я не шпионю…
– А вчера ночью зачем у моего дома стояли?
– Это не я, честное слово.
– Допустим. А на даче? У трактира тоже не вы?
Антонина опустила глаза.
– Я мечтала участвовать в настоящем криминальном расследовании какого-нибудь великого сыщика, как мистер Холмс или вы… – тихо проговорила она. – А вы меня отвергли. Что оставалось делать?
Нет уж, умиляться тут нечему. Не хватало, чтобы под ногами путалась девчонка, обчитавшаяся уголовных романов. Не ко времени шутки. Придется отвадить раз и навсегда.