Камуфлет
Шрифт:
– Господа, я пригласил вас для того, чтобы выяснить обстоятельства смерти князя Одоленского. Для этого потребуется суфий пустяк, всего лифь повторить вчерафний вечер в точности. Могу ли надеяться на вафу помофь?
Противников изысканной вежливости не нашлось.
Было предложено остаться только тем, кто лично встречал князя ночью. Возникла непродолжительная суета. Кто-то уверял, что и он был, но ему указывали на ошибку, в общем, никто не хотел уходить. Шептание слуг накалялось перебранкой.
Пришлось вступить логике. Тут же выяснилось, что конюх спал в конюшне, дворовый работник – на кухне,
– Теперь покажите, откуда встречали князя.
Слуги позицию знали четко. Бирюкин – у парадных дверей, на некотором отдалении двое слуг, стряпухи – у кухонного входа.
Похвалив, Родион Георгиевич просил оставить освещение, которое было накануне, и пояснить: как именно прошел князь к себе и где находился его гость. Это оказалось несложно сделать. Но яркий электрический свет, резавший глаза, потушили.
За князя выступил старший филер Курочкин – сухопарый, но высокий. За ним следовал Меншиков в наручниках. Бирюкин поклонился и спросил: «Что угодно вашей светлости?» Слуги «приняли» пальто, кухарки так и стояли без дела. «Князь» поднялся по лестнице, «гость» прятался позади. Вся церемония заняла едва ли минуту.
Держать ответ первым приглашен был Бирюкин.
– Ну, Иван Карпович, этот ли господин приходил с князем?
Верный лакей пребывал в сомнениях: да, господин похож, особенно костюмом, и росту схожего – чуть ниже плеча. Но полной уверенности мешала полутьма. Иван не готов был признать Меншикова под присягой. Зато слуги, находившиеся подальше, в один голос утверждали: был именно этот господин. Хотя видели лишь спину. А кухарки и вовсе уверяли, что разглядели мужчину – он это, без сомнений. Правда, под таким углом и с такого отдаления, что признали бы и Ванзарова. В общем, выходила ерунда.
Между тем Меншикова отвели в кабинет, Джуранский занял пост у окна, Курочкин перекрывал дверь. Наручники сняли. Штабс-ротмистр по-хозяйски уселся в кресло, закинув ногу на ногу, и, кажется, пребывал в прекрасном расположении духа.
– Как прошла очная ставка? – с ухмылкой спросил он.
Родион Георгиевич нашел себе место в знакомом кресле:
– Отчего рефили, что это очная ставка?
– Чем иным может быть спектакль со слугами?
– Значит, признаете себя виновным?
– Конечно, нет.
– Позвольте на будуфее совет.
– С удовольствием.
– Преступника выдают не столько слова и поступки, сколько простая логика. Невиновный сразу бы спросил, в чем его обвиняют, а вы поспефили и стали запираться. Это офибка, фтабс-ротмистр.
Меншиков на мгновение задумался, но тут же улыбнулся и погрозил пальчиком:
– Ай да шутник, господин Ванзаров! На этакой ерунде хотите сделать из меня без вины виноватого. Думаете, я в чем-то могу признаться? Я служу закону, а не преступаю его.
Родион Георгиевич улыбнулся:
– Дорогой мой, вы и так с головой себя выдали.
– Что за бред, любезный!
– Только логика, милейфий. Приводим вас в чужой дом, соверфаем непонятные действия, сажаем в кабинет, а вы даже не интересуетесь: почему князь позволяет полиции распоряжаться. Не странно ли? Нет. А почему? Потому что знаете: князя тут нет.
Штабс-ротмистр проявил характер и снова улыбнулся:
– Скрутили, напугали, я и правду забыл спросить: что с князем?
– Вернее было спросить: «где»… Князь убит.
– Да что вы? Какой ужас!
– Поэтому ожидаю признания, как вы убили Одоленского.
– Ни малейшего желания.
– Какая досада! – Родион Георгиевич дернул ус и печально сморщил лоб. – Видимо, придется мне…
– Прошу вас, не стесняйтесь.
– Итак, вчера вы условились провести с князем вечер. Где, не столь важно. Около часу ночи Одоленский пригласил ехать к нему, но вы захотели пройтись. Потому что в кармане хранили пузырек с гремучей ртутью. – Родион Георгиевич внимательно следил за реакцией Меншикова. – Придя в особняк, прикрываете лицо цилиндром, чтобы слуги не узнали. В спальне соглафаетесь предаться любви. Но князь хрипел и кафлял, поэтому советуете чудодейственную мазь. Одоленский раздевается и ложится в постель. Даете склянку, он насыпает на горло серый порофок, мажет им пальцы. Накрываете его одеялом и отходите в сторону. Князь начинает втирание. Раздается хлопок. Дело сделано. Кладете труп на бок, закрываете одеялом и тихо покидаете спальню через окно. Следы фульмината ртути найдем на вафей одежде или в квартире. Но если имеете верное алиби, готов рассмотреть беспристрастно.
Подозреваемый повел себя на удивление спокойно:
– Коли знаете, так что от меня нужно?
Родион Георгиевич встал и приблизился:
– Убийство князя – личная месть или вам поручили привести в исполнение приговор?
– Это все?
– Имя юнофы, которого три дня тому удуфили во время акта мужеложства, затем расчленили, а потом возили по городу в ковчежце, якобы украденном у князя.
Штабс-ротмистр поманил пальчиком:
– Дражайший Родион Георгиевич, почему я должен отвечать? – прошептал он и хитро подмигнул.
– Да потому, бесценнейфий Кирилл Васильевич, – шепотом же ответил Ванзаров. – Стоит сравнить даты вафих дежурств с получением писем, так взволновавфих барона Фредерикса, как полковник Ягужинский с вас фкуру живьем сдерет.
На лице храброго штабс-ротмистра дрогнул нерв.
– Вы не можете этого знать, – проговорил он неуверенно.
– Как видите, знаю.
– Да вы коварный иезуит, как я погляжу…
– Не иезуит, а всего лишь инквизитор… Так мы договоримся?
– Ваше предложение?
– Обмен.
– Сообщите условия.
– Мы с ротмистром Джуранским и филером Курочкиным берем грех на дуфу и делам вид, что вам удалось бежать. А вы рассказываете все про «Первую кровь», называете фесть других членов, ну и заодно объясняете, почему вас удостоили клички Аякс.
Удавка, закинутая на шею дворцового стражника, вдруг распалась, выпустив пойманную жертву. Меншиков, видимо, расслабился и снова улыбнулся:
– Знаете, что такое камуфлет?
– Кажется, футка…
– В саперном деле это взрыв бомбы под землей. Невидимый глазу взрыв. Никакого шума, и вдруг… – Меншиков резко вскочил, Джуранский с Курочкиным кинулись, но опасности не было, – …редуты противника осыпаются без видимых причин, враг повержен, город взят.