Камуфлет
Шрифт:
Штабс-ротмистр ну никак не рассчитывал расстаться с жизнью, несмотря на все красивые слова. А значит, в последние секунды понял нечто. Видимо, что его сделали разменной пешкой. Это Кириллу Васильевичу не понравилось, и он попытался что-то сказать. Предупредить.
Что он успел выговорить? «Он», «нас» и «убьет». То есть некто убьет всех? Не указывает ли это прямо на самого тайного руководителя, который и список написал, и в ямку закопал? И кто же он, в самом деле?
Вывод: пока преступник невидим – новых жертв избежать трудно. Опасность угрожает и семейке любителей уголовно-литературной романтики не меньше.
В гостиной загрохотал телефонный аппарат.
Родион Георгиевич побил рекорд
– Что играл перед смертью Меншиков? – резко спросил он, когда Ванзаров спустился.
– Э-э-м… ну… кажется… Вивальди…
По секрету говоря, Ванзаров разбирался в музыке как свинья в апельсинах.
– Что именно?
– Ну и вопросы в полночь!
В памяти возникла спасительная картинка: Софья Петровна за пианино, ноты развернуты, исполняется нечто бравурное. Как называется пьеса?
– Кажется, «Времена года»…
– Это вот это: «трам-пум-пум, трам-пум-пум»?
– Вероятно… Могу ли знать…
– Теперь все понятно, – Лебедев выхватил сигаретку.
Дело оказалось вот в чем. Криминалист умыкнул кусочек скрипки и в лаборатории обнаружил следы вещества, которое используется во взрывном деле крайне редко: йодистый азот. Удивительное свойство этого аморфного порошка бурого цвета в том, что взрыв может произойти при сильном колебании струны или пластины. Например, от воздействия быстрой музыки. А порошок как раз посыпали в основание струн.
– Сыграй он на этой скрипке похоронный марш – ничего бы не произошло. Но стоило Вивальди, как… – и Лебедев изобразил губами взрыв. – А это означает: убийца точно знал…
– …что Менфиков сыграет нужную пьеску.
Чтобы совершить такое преступление, надо не только в мелочах знать характер и привычки жертвы, но быть совершенно уверенным: обреченный сделает то, что должен. Новейшая улика переворачивает вверх тормашками логику поступков злоумышленника.
Ясно наверняка: преступнику проще убивать более редкими орудиями, чем ножом или пистолетом. Как такое возможно? Видимо, уверен в успехе йодистого азота куда больше, чем пули. Может, силенок или меткости глаза не хватает? Сомнительно. Тогда что? Новый поворот логики указывает ответ: убийство совершается для… чиновника сыскной полиции, да так, чтоб ухватил он ниточку и тут же потерял. Список содалов в таком случае не что иное, как… Нет, не может быть. Истина в таком случае настолько очевидна, что поверить в нее можно с трудом. Во всяком случае – пока…
– Вот почему скрипка из фкафа в футляр, – пробормотал Родион Георгиевич.
– Что?
– Да так, нафел с вашей помощью объяснение мелкой странности. И спасибо, Аполлон Григорьевич, не представляете, насколько важную улику нафли…
– Конечно, важную! – гордо заявил Лебедев. – Теперь точно знаем, что убийцу надо искать среди ближайших друзей трупов… то есть жертв.
– Где достать йодистый азот?
– Нигде и везде. В России его уже лет десять не производят, но если знать как, можно сделать в любой лаборатории: подготовил пары йода да смешал со спиртовым раствором аммиака, всех трудов-то. Ну, пойду я, пожалуй.
– Позвольте! – вдруг оживился Ванзаров – А почему молчите про фотографию? Сличили с телом?
Лебедев неопределенно замялся и буркнул:
– Сличил.
– Сходятся?
– Не знаю.
– То есть как?
– А вот так… Дать однозначный вывод не могу…
– И это говорит лучфий в России специалист по бертильонажу, создатель антропометрического бюро? Могу ли поверить!
Лебедев швырнул нераскуренную
Предвидя трудности, Аполлон Григорьевич заехал в морг III Казанского участка, обмерил плечи, руки, ноги Одоленского и составил со снимком табличку пропорций. Потом обмерил «обрубок» и, проведя нехитрый математический пересчет, сравнил с геометрическими размерами Мемнона на фотографии. Цифры оказались близкими. Но без рук, ног, пальцев, головы, а также особых примет однозначно утверждать невозможно. Торсы «обрубка» и Мемнона могут совпадать, как у любого юноши схожего возраста и комплекции. К сожалению, это ничего не доказывало. Тело на снимке лежало под таким углом, что скрывало любые особенности мышечного сложения. Даже место, на котором могли виднеться следы прижигания, как нарочно, прикрывала кисть юноши.
– Все, что смог, я сделал. Дальше – тишина.
И Лебедев вложил снимок в холодную ладонь коллежского советника.
8 августа, девять утра, + 19 °C.
У морга Императорской Медико-хирургической академии, Загородный проспект
– Только его и ждем! – отчаянно крикнул санитар напиравшей толпе. – Пока господин начальник не явится, пускать не велено!
Толпа неодобрительно загудела. В столь ранний час около одноэтажного домика, покрашенного желтой краской, в котором суждено оказаться каждому, собралось человек двадцать разнообразных сословий. Кухарки с корзинами, приказчики ближайших лавок, мужики строительной артели, парочка воспитанных барышень, господин в пенсне, два студента, нетрезвый извозчик, случайные прохожие, привлеченные толпой, и даже гимназист. Разнообразная публика жаждала зрелища. А вот оно как раз и задерживалось.
Общественных развлечений в столице, прямо скажем, не густо. Ну покатается горожанин на масленичных горках, ну выедет на острова 1 мая, заглянет в театр «Неметти» на бой Луриха с Циклопом, сходит раз-другой в театр «Буфф», устроит овацию какой-нибудь заезжей певичке Кавецкой, и все. Ну сколько, в самом деле, фланировать по Невскому или разливать шампанское!
Кое-кто находит интересным проводить дни в суде, слушая на открытых заседаниях адвокатов, прокуроров и подсудимых. И становится таким знатоком, что готов рассудить любое дело. Другие предпочитают бега, знают десятую бабушку всех лошадей, орут до хрипоты и спускают состояния до нитки. Тоже средство от скуки, если подумать. Некоторые отъезжают за границы. Но это если имеется паспорт со средствами.
Но вот трагически не хватает чувствительных источников досуга: синематограф еще не пустил корни. Что и говорить, любое мало-мальское событие, да еще и объявленное в газете, привлекает большой интерес. Публика шла на опознание трупа, как на праздник. Еще не весь тираж «Нового времени» раскупили, а самые отчаянные искатели приключений уже толпились у морга. Никто из них не представлял, какая картина ожидает и сколько брома придется налить дежурным врачам. Человеческая природа такова, что прекрасное интересует образованных чудаков, а вот ужасное – всех и каждого. Гладиаторов отменили, а крови-то хочется, аж зудит.
Между тем желающих прибавилось. Скоро начнется толкотня.
– Пускай уж! – крикнул кто-то из толпы. – Чего народ мучаешь!
– Совсем совести нет! – поддержала бойкая кухарка. – Мне в лавку ишо!
– А мне на службу! – подал голос солидный господин. – Извольте открывать!
– Желаем опознать! – визгнул гимназист.
Санитар Гниляев глянул в лица мирных горожан, кипящие нетерпением и жаждой запретного, плюнул и широко распахнул дверь.
Народ ринулся голодной стаей, почуявшей падаль.