Канал имени Москвы

Канушкин Роман Анатольевич

— А Ева?

Хардов помолчал, словно обдумывая ответ. Кивнул.

— После того, что произошло с зайчихой, я не могу оставить её в лодке, — твёрдо сказал он. — Как бы не вышло беды. Мне удалось кое-как успокоить капитана, но команда… Анна, впереди сирены Тёмных шлюзов, тут за себя-то трудно ручаться… Я видел взгляды гребцов, кое-что понимаю в этом. Лучше Еве уйти со мной. И потом, — лёгкая усмешка, — порой в большей безопасности мы находимся именно тогда, когда наименее защищены.

У Анны дёрнулась щека. Она всё понимала. Но из-за того, что сообщил ей Хардов, она всё равно чувствовала

лёгкую тошноту. А ещё страх и горечь надвигающейся беды, о которой он только что упомянул. Анна вздохнула. Сплела руки. Бросила беглый взгляд на каюту, где лежал Фёдор. Ещё утром она дала ему настой из редких трав, что гиды собирали у Сорочанских курганов, в смеси с водой Зубного моста, и Фёдор провалился в крепкий, похожий на забытьё сон.

— Это из-за мести? — вдруг тихо спросила Рыжая Анна.

— Что? — не понял Хардов.

— Кому он мстит? Тебе? Учителю? Или, может быть, Тихону? Кому из вас?!

Хардов как-то виновато посмотрел на неё.

— Знаешь, когда-то я тоже так думал, — признался он. — Что виною всему банальная месть. Но, похоже, всё намного хуже. Его одержимость мёртвым светом, восторг… в основе которого, наверное, всё-таки лежит глубокий, губительный страх… привели Шатуна в самое плохое на канале место.

И обратного пути для него уже не будет. Только его это не беспокоит. И это надо понимать. Я думаю, он решил пройти сквозь туман.

— Мы тоже, — откликнулась Рыжая Анна. — Мы тоже.

И тебе это известно. Но его путь… проклят.

— Похоже, и это его не беспокоит.

Она отвернулась и как-то поникла головой.

— Ублюдок, — не оборачиваясь, проронила она.

— Иногда я задаюсь вопросом, как бы он себя повёл, если б мы тогда не отдалились от него.

— Всё ещё себя винишь?

— Нет. Просто задаю вопрос. И не нахожу ответа.

— Не хочу больше говорить об этом ублюдке, — тяжело произнесла Анна.

— Понимаю.

— Нет, не понимаешь!

Наконец Рыжая Анна не выдержала. Когда она обернулась, в глазах её стояли слёзы.

— Это самоубийство, Хардов! Вот это ты понимаешь?!

— Опять всё сначала.

— Ты хоть вообще… что-нибудь понимаешь?

— Но, Анна…

— Как ты смел? Как ты посмел с этим ножом?! — Анне с трудом удалось сдержать то ли крик, то ли рыдания. — Как? Ты… чёртов эгоист. Как смел?! Я не хочу с тобой прощаться.

Хардов захлопал глазами. Попытался заговорить, но издал только какой-то оправдывающийся звук.

— Чёртов эгоист… — Анна снова отвернулась, всхлипывая. Хардов подумал, что никогда её такой не видел.

— Ну… — только и сказал он.

— Не хочу прощаться. Понимаешь? Не так! Не сегодня. Я жила в этом Дмитрове…

— Ну, так не прощайся, Анна.

Она усмехнулась. Ещё горше. Звук вышел низким, грудным.

— Мои шансы весьма неплохи. — Хардов постарался, чтобы его голос звучал ободряюще. — Ваши — под сто процентов. За Тёмными шлюзами встретимся. Анна, это наш единственный выход.

Она повернулась к нему. Посмотрела прямым взглядом, вовсе не стесняясь своих слёз.

— Хардов, и ты, и я, мы прожили прекрасную счастливую жизнь. Но думал ли ты хоть иногда, как было бы, если б мы были вместе?

— Думал, и не раз, — просто

сказал Хардов, словно всегда был готов к этому вопросу. — Это было бы слишком хорошо. И либо мы бы перестали быть гидами, либо перестали быть вместе.

— Это из-за неё, да? — Анна утёрла ладонью слезу, скатившуюся по щеке. И это Хардов видел впервые. — Из-за Лии? Ты из-за неё теперь так боишься?

Взгляд Хардова потемнел:

— Анна… я…

— Боишься потерять, да? Но ведь… я тоже боюсь.

— Анна, это столько…

— Но я в любой момент готова была перестать бояться. И даже… сейчас.

Хардов плотно сжал челюсти.

— Анна, тебе и вправду не надо прощаться со мной, — только и сказал он.

14

Тихон разглядывал дозорные плоскодонки пироговцев. С братством творилось что-то неладное. Опять эти их жёлтые повязки. Но дозор распознал явно спешащий транспорт гидов, и они не рискнули нападать.

Тео и Ева в одной лодке. И оба бесценны. Правильным ли было решение скрыть одного за другим? По-видимому, да, — пока никто ни о чём не сообразил: очевидное всем открыто, тайное каждого упрятано в тени другого. В любом случае об этом уже поздно рассуждать. Впереди Тёмные шлюзы, а Хардову пришлось разделить группу.

А потом Тихона посетила ещё одна мысль. И он даже не успел понять, ужаснула она его или обрадовала.

(в одной лодке)

«Может быть, поэтому всё пошло не так? Может быть… именно этого мы не понимаем?»

— А ведь всё возможно, — себе под нос пробубнил Тихон, оглядывая своих спутников. — Мы этого не учли, не брали в расчёт, а… Такое возможно.

И он вдруг рассмеялся. Невзирая на то, что понимал, как страшна просьба Хардова попридержать пока Мунира, что она означает на самом деле, Тихон рассмеялся.

— Мы, старые хрычи, не учли одной чудесной особенности, которую знает молодость, — удивлённо произнёс он. — Просто это невероятно, но ведь такое возможно? И тогда Тео… И это всё меняет! Тогда… он пытался защитить, и это всё меняет.

Тихон невидящим взглядом уставился на лодки пироговцев. Он улыбался. А потом в поле его периферийного зрения оказался Мунир, которого Тихон вынужден был привязать за лапу к поперечине, чтобы ворон не улетел. И его улыбка поблекла.

Глава 16

Тёмные шлюзы

1

Два последующих дня напряжение на линии застав только возрастало. И без того гнетущая атмосфера этого места наполнилась удушливой тяжестью, как перед грозой, хотя стрелка шлюзового барометра давно не покидала зоны «ясно». Всё больше тревожных взглядов встречались друг с другом, немые вопросы, понимание, удручающие ответы. По ту строну земляного вала что-то происходило, что-то необычное, давящее кошмарами по ночам и глухой тоской в сердце днём; дозорные гиды возвращались мрачные и усталые, но никаких явных признаков подготовки прорыва полчищ диких с Пустых земель или неведомых порождений мглы в тумане обнаружить не удалось. И это пугало ещё больше.