Каналья или похождения авантюриста Квачи Квачантирадзе

Джавахишвили Михаил Саввич

— Разве февральская революция сменила только форму старого режима? — спросил Квачи.

— Мне в высшей степени начихать и на февраль, и на март, на то, что было и что будет. По моему глубокому убежению, нас может спасти только Вильгельм. Только его унтер-офицерство способно при­нести нам мир, хлеб и порядок! — изрек Павлов.

— Порядок, хлеб и рабство,— поправил Квачи.

— Пожалуй, порядок, хлеб и рабство у Вильгельма лучше ны­нешнего голода и беззакония! — вмешалась Елена.

— А если Вильгельм не придет? —

спросил Квачи.

— В таком случае уж лучше большевики,— ответила Елена. И Павлов кивком головы поддержал ее.

— Да, кстати, вы не знаете, где теперь Одельсоны? — спросил Квачи у Павлова.

— Из-за вашего побега их казнь отложили, это и спасло им жизнь — в тот день в России произошел переворот.

— Я вижу, что от переворота вы тоже не очень пострадали,— поддел Павлова Квачи.

— Я не пострадал, а вы и вовсе преуспели... Думаете, что я с пи­сан в тираж, а между тем я все о вас знаю. Вот, к примеру...— и пе­ресказал Квачи события последних недель его жизни.

— Я не подтверждаю и не опровергаю ваших сведений. Хотел бы только узнать: если они верны, почему меня не арестуют?

— Потому что... Причина вам должна быть ясна. Зачем? Ради че­го, или ради кого? Кому это доставит удовольствие? У России нет больше хозяина. Зачем же мне делать из вас врага? Кто знает, где еще нам суждено свидеться и как мы можем пригодиться друг другу!..

— Умный человек не делает глупостей. Хоть вы и заслуживаете виселицы, но за это добро я вас когда-нибудь отблагодарю.

— Отблагодарите сейчас.

— Я слушаю...

— Вы бываете в Смольном у Иванова.

— Да, не отрицаю.

— Передайте ему, что этой ночью я намерен арестовать двенад­цать большевиков. Адреса их конспиративных квартир у меня в кар­мане — перепишите список. Если исполните мою просьбу и скажете Иванову обо мне несколько добрых слов, считайте, что мы в расчете... Для Иванова у меня и в дальнейшем будут ценные сведения, поэтому было бы прекрасно, если бы вы устроили нам встречу.

Квачи переписал конспиративный список, но в душе решил: "Встречи с Ивановым не будет. Лучше я послужу связующим зве­ном — в таком случае вы оба будете у меня в руках..."

Павлов ушел.

Елена приняла Квачи прохладно: их связь с годами ослабла; Ква­чи так увлекся наведением новых мостов и связей, что раз в месяц едва выкраивал время для старой приятельницы.

— Елена, ты давно знаешь Павлова?

— Месяцев шесть.

— Он твой сердечный друт?

— А тебе что за дело?

— Неужели я потерял право даже на такой вопрос?

— Ты сам от него отказался.

— Ты права. Я вижу тебя раз в месяц, да и то не всегда. Что по­делаешь, так обернулась наша судьба...— Квачи глянул на часы.— Собственно, я заехал дать тебе один совет: все, что имеешь — распро­дай. Не сегодня-завтра грянет буря и все потеряешь.

— Давно распродала.

— Вот и умница. Что ж, прощай,

моя хорошая...

На улице он подозвал извозчика и через полчаса подкатил к шта­бу красных.

— Здравствуйте, товарищ! — гаркнул он и протянул руку бородатому Иванову в кожанке и пенсне. — У меня к вам дело особой важ­ности. Надеюсь, здесь нет посторонних? Отлично! Так слушайте: вот список, ночью этих людей должны арестовать... Откуда мне это из­вестно? Вот этого не могу сказать. Убедитесь сами, верны ли мои све­дения. А теперь примите меры. Свой долг перед революцией я выпол­нил. Прощайте!

И отправился на нелегальное собрание, где который день болта­ли без конца одно и то же, и произнес там речь, ласкавшую слух бе­жавшим с фронтов дезертирам:

— Товарищи! Терпение русского мужика лопнуло! Он сам начал отбирать у помещиков землю и делить ее. Запомните, товарищи, и передайте другим: тот, кто опоздает, останется без надела. Так долой же проклятый фронт! Бросайте оружие и возвращайтесь к своим семьям и к матушке-кормилице русского мужика, не то опоздаете и останетесь без земли! Да здравствует наш новьсй лозунг: "Домой! К земле!"

— Домой! К земле! — откликнулись изголодавшиеся по крестьян­скому труду, измученные войной солдаты и вскипающей волной об­ступили красное знамя и транспаранты, на которых вкривь и вкось было начертано: "Мира и хлеба! Мир хижинам, война дворцам! Земля крестьянам! Власть Советам!"

Донесение Квачи подтвердилось: ночью ищейки Павлова обыска­ли конспиративные квартиры, но никого не обнаружили. Этим по­ступком Квачи снискал себе полное доверие в глазах красных.

В канун Октября он сказал своему отцу Силибистро:

— Отец, тут не сегодня-завтра такое начнется — сам черт отсюда не выберется. Лучше вам, не откладывая, рвануть в Грузию,— усадил родителей в поезд и отправил восвояси.

Сказ о делах сомнительных

"Общество защитников Революции" еще больше расширилось. Только теперь оно называлось "Общество защитников Красной Рево­люции". Новой власти недосуг было ревизовать их, поэтому в логове Квачи все шло прежней квачиевской дорожкой.

Однако со временем обстановка стала проясняться и в Смольном вспомнили о героическом обществе.

Квачи понял степень опасности, и дал следующие указания:

— Теперь нам быстро шеи своротят. Пора разобрать гнездышко по жердочке. Пришло время послужить, прикрыться должностью. У нынешнего мандата такая сила, что ради него я готов и без оклада служить...

Сказано — сделано. За неделю Квачи всех рассадил на новые места. Себя определил в банк — комиссаром; Хавлабряна устроил там же кассиром; Чхубишвили протащил на склад общества Красного Креста; Чикинджиладзе — на монетный двор, а Чипи Чипунтирадзе и Павлова бросил на сыск и разведку.