Каникулы Элси
Шрифт:
Вот наконец она подъехала к воротам, Джим соскочил со своего коня и открыл их для нее. Она неторопливо ехала по широкой аллее, усыпанной гравием, которая шла не прямо, а в объезд, предоставляя путешественнику возможность любоваться изумительными видами, прежде чем он мог достичь дома. Большое здание из темно-серого камня расположилось в конце аллеи. Замаскированное деревьями и кустами оно не было видно с дороги. Аллея затенялась стоящими по бокам огромными деревьями, ветки которых вверху переплетались. Но вскоре деревья расступались, и открывался вид на небольшую веселую долину. Это был удаленный от мира укромный уголок, окруженный
— Ох, как чудесно! — прошептала маленькая девочка, опуская поводья и оглядываясь вокруг, глаза ее искрились от восторга. Но вдруг они снова затуманились слезами, потому что, увы, эта чудесная картина была не для нее, по крайней мере теперь, а может быть и никогда. Сердечко ее сильно опечалилось.
Наконец она подъехала к дому. Тетушка Хлоя встретила ее у дверей, она прижала девочку к своей груди со слезами радости и благодарности.
— Да будет благословен Господь в Своей милости, что опять прислал мое дитя к ее старенькой няне, — воскликнула она. — Я так рада, моя миленькая, очень, очень рада!
И с этими словами она повела девочку в красивую комнату, заполненную книгами и картинами, диванами и креслами-качалками и столами со всеми удобствами для письма и рисования и других занятий.
— Это кабинет мистера Хораса, — ответила няня на вопросительный взгляд Элси, которым она оглядывала комнату. Девочка по привычке сняла шляпку и села на мягкий стул. — А комната рядом — твоя гостиная, это самая прелестная комнатка, которую я когда-либо видела. И теперь, когда ребенок вернулся к своей старенькой няне, она будет счастлива до конца дней своих.
— Ох, няня, — всхлипнула девочка, — я не могу остаться.
Восторженное выражение тетушки Хлои мгновенно сменилось тревогой.
— Но ты скоро приедешь, милая? — неуверенно спросила она. — Я думаю, мистер Хорас намерен скоро быть здесь, потому что весь дом его уже отремонтирован и вполне готов. И я уверена, что он бы ни за что этого не делал и не расходовал бы такое огромное количество денег, чтобы отделывать такие красивые комнаты для тебя, если бы он не любил тебя безмерно. Я уверена, что он хочет, чтобы ты была здесь вместе с ним.
Элси печально покачала головой.
— Нет, няня, он сказал этого не будет до тех пор, пока я не оставлю своего своенравия и не пообещаю поступать точно так, как он повелевает мне. А если я этого не сделаю, то он отправит меня в приют.
Последние слова сопровождались громкими рыданиями, и она бросилась в распростертые объятия тетушки Хлои, спрятав свое личико у нее на груди.
— Бедная крошка, бедный мой маленький птенчик! — бормотала няня, крепко прижимая ее к себе, в то время как ее собственные слезы обильным дождем стекали на кудри девочки. — Я думала, что все твои печали закончились. Я предполагала, что мистер Хорас узнал наконец, что ты не такая плохая и сразу же возвратится домой, чтобы жить вместе с тобой в этом прекрасном месте. Но успокойся, не надо так плакать, не надрывай свое маленькое сердечко, миленькая, я уверена, что любящий Господь все приведет в порядок.
Элси ничего не отвечала, и некоторое время они молча плакали. Затем она подняла голову и, осторожно высвободившись из объятий, сказала:
— Теперь, няня, я должна везде обойти и все посмотреть, это было папино распоряжение.
Тетушка Хлоя молча повела
Элси смотрела на все это с тоской в сердце, а на глаза постоянно набегали слезы.
— Ах, няня! — восклицала она то и дело, — какой чудесный, прекрасный дом! Как мы можем быть здесь счастливы!
Вид комнат отца и ее собственных произвели на девочку самое большое впечатление, и слезы быстро скатывались, догоняя одна другую. Ее собственная маленькая гостиная была последней, и здесь, опустившись в кресло-качалку, она молча и с нежностью оглядывалась вокруг. С одной стороны были окна, выходившие на красивый цветник, за которым простирались холмы и леса. С другой стороны через стеклянные двери был виден зеленый луг, окруженный большими деревьями, а за ним, далеко-далеко мерно ворковало голубое море. Все вокруг говорило о заботливой любви отца. Красивый рояль, арфа, маленький рабочий столик, заставленный всевозможными письменными принадлежностями, книги, материал для рисования — все, чтобы с удовольствием заниматься. Шикарные диваны и кресла ласково манили отдохнуть и расслабиться. На стенах висело несколько редких картин.
Элси любила пейзажи, и когда она разглядывала их одну за другой с большим интересом и удовольствием, то обратила внимание на то, что одна была накрыта. Девочка только хотела протянуть руку, чтобы отдернуть занавеску, но няня опередила ее и сказала:
— Не сейчас, милая, посмотри сначала рояль.
С этими словами она открыла рояль, и Элси, пробежав пальчиками по клавиатуре, заметила, что это самые приятные звуки, которые она когда-либо слышала.
Тетушка Хлоя попросила ее сыграть, убеждая, что прошло очень много времени с тех пор, как она слышала ее, и что у нее, наверное, не скоро будет другая такая возможность.
В этот самый момент, птичка, сидевшая на дереве недалеко от двери, выразила свою радость в веселых трелях, и Элси, опять легко пробежав пальчиками по клавишам, пропела с трогательным чувством:
«И ласточка с песней веселой
К нам снова под крышу спешит
И звонкая песнь жаворонка
Навстречу приветом звенит,
А сердце томится, сердце ждет,
Сердце печальную песнь поет...»
Слова, казалось, выходили из самого сердца, и ее голосок, хотя приятный и чистый, был полон слез.
Тетушка Хлоя громко всхлипнула, и Элси, с любовью взглянув на нее, мягко сказала:
— Не надо, милая няня! Я спою тебе что-нибудь получше, — и она заиграла и запела:
«Лишь тем, кто любит, верует,
Ко благу все содействует».
Затем, поднявшись, она закрыла инструмент и сказала:
— А теперь, няня, позволь мне посмотреть картину. Тетушка Хлоя отдернула занавеску, и Элси, сжав
руки, долго стояла перед выразительным, в натуральную величину портретом отца.