Каникулы на колесах
Шрифт:
Я и Наташа
Утро. Солнце еще за горизонтом, в воздухе свежо. Первым, как всегда, из палатки выбирается папа. Ему хватает шести часов сна. Черный Гепард мощно потягивается, так что трещат суставы, делает короткую пробежку по берегу и входит по колени в воду. За ночь море остыло, окунаться в него неохота, и папа только умывается по пояс, громко фыркая, поеживаясь от прохладного утреннего бриза.
Полусонный, я с минуту наблюдаю за папой. Умом я понимаю, что надо бы вылезти из машины, тоже пробежаться немножко, умыться холодной водой, но это выше моих сил. Для такого подвига нужна
Но я сплю еще крепче.
Вслед за папой встает мама и без всякой пробежки сразу же начинает готовить завтрак. Никто из нас и дома не страдает отсутствием аппетита, а в дороге, на свежем воздухе, он разыгрывается вовсю. Маме нужна легендарная бензоплита, и она безжалостно теребит охающего Великого Змея. Родителям моя помощь не требуется, и я тихо радуюсь, что можно еще часик поспать.
Но Наташа другого мнения. Она не больно-то церемонится со мной.
— Вставай, барсук! — кричит она мне в самое ухо. — Родители давно на ногах. И посмотри, какое утро. Ни облачка на небе!
— Ма-ама! — жалобно взываю я о помощи, тщетно пытаясь удержать на себе сползающее одеяло. — Караул!
— И поделом, — с хладнокровием истинной индианки отвечает Бледнолицая Сквау. — Так его, Наташа, вытаскивай сурка на свежий воздух. Он готов спать круглые сутки. Взбрызни-ка его холодной водичкой. Или пощекочи пятки соломинкой. Больше всего он боится щекотки.
Ясно, что никакой защиты от Наташки мне не дождаться. Улежать при таких издевательствах невозможно. Не знаю почему, но она буквально очаровала моих родителей. Она-де и встает рано, делает зарядку, и помощница матери, и спортсменка, и прочее и прочее. Одним словом, полное собрание всех мыслимых хороших качеств. Допустим, что и так. Но ведь тут все зависит от природы. Мне вот и десяти часов сна мало, а папа обходится шестью. Что тут поделаешь?
Честно говоря, как бы ни тормошила меня Наташа по утрам, рассердиться на нее я не в состоянии. Она же не со зла все это проделывает, и даже не из пустого озорства, а играет. К тому же и мне с ней куда веселее. Одному бродить по пляжу скучно, а уж с ней-то никогда не соскучишься. Даже смотреть на нее приятно, такая она ловкая и складная. Глаза синие, большие, в черных, густых, как у киноактрисы, ресницах. Волосы тоже черные, заплетенные в толстую косу. А румянец на щеках такой, что сразу видно: на здоровье она не жалуется.
После семейного утреннего заплыва мы усаживаемся вокруг походного столика и барабаним ложками.
— Шакалы! — притворно сердится мама. — Вы и меня-то готовы слопать. А руки все мыли? Зубы чистили?
— А что, Дикий Кот, — подмигивает мне папа, — разве сегодня воскресенье?
— Нет, конечно. Пятница. До выходного еще далеко, — сейчас же подключаюсь я к розыгрышу.
— Так почему же от нас требуют мытья рук и чистки зубов? — возмущенно спрашивает Черный Гепард.
— Довольно смешно! — горячо поддерживает его Великий Змей. — Мы не какие-нибудь аристократы голубых кровей, а честные труженики. Может, от нас скоро еще и маникюр потребуют?
— Кстати, какое у нас сегодня меню
— По-моему, судак а-натюрель и котлеты де-воляй, — без промедления подхватывает дедушка.
— А почему не трюфели? — самым капризным тоном интересуюсь я. — Или суфле с мозгами?
— С вашими, что ли? Так их и на одну порцию не хватит, — шутит мама, улыбаясь. Она тоже за словом в карман не лезет. — А слизистый перловый суп не хотите? Или сморчки в сметане и компот из ревеня. Подойдет?
Николаевы давно поставили свою «Победу» рядом с нашей «Волгой» и все слышат. Их очень потешают наши маленькие юмористические сценки, которые мы разыгрываем экспромтом. Дядя Вася смеется заразительно громко; тетя Вера — потихоньку, почему-то закрываясь при этом ладошкой, совсем как маленькая девочка. Наташка сдерживается изо всех сил и только фыркает, но под конец не выдерживает, и тогда неудержимый смех взрывает все ее существо. Веселиться она умеет от души, самозабвенно.
Миски пустеют, и начинаются новые шутки.
— Разве же это харч? — язвительно опрашивает папа, презрительно отодвигая от себя пустую миску, тщательно обработав ее предварительно корочкой хлеба. — Вот у пана Яловацкого, у того харч доходит!
— Тренев. Рассказ «Мокрая балка», — уверенно говорю я.
Это тоже наша своеобразная викторина, только уже не географическая, а литературная. Я должен назвать автора и произведение, откуда папой взята фраза. Конечно, не всякая, а достаточно характерная, запоминающаяся.
Мама набрасывает на голову платочек, напускает на себя самый сиротский вид и жалобно причитает:
— Конечно, я женщина слабая, беззащитная, во мне ни одной жилочки здоровой нет, но только вы у меня перед ужином еще в ногах наваляетесь за такие слова! Троих засудила, и вас, скважины этакие, погублю!
Дядя Вася уже не смеется, а хохочет, взявшись за бока. Тетя Вера сгибается пополам, закрывая лицо ладонями. Наташка, та просто изнемогает от смеха.
— Чехов. Рассказ «Беззащитное существо», — невозмутимо даю я справку.
После завтрака взрослые занимаются своими делами, а мы с Наташкой чаще всего уходим на дальний пляж, где нет никаких отдыхающих. До чего же приятно лежать на горячем песке, слушать в легкой дремоте, как тихонько плещется море, или, открыв глаза, наблюдать за полетом чаек в глубоком синем небе с мягкими облачками. Тобик рыщет вокруг, сует нос во все норки, фыркает, роет лапами песок.
Так неугомонный песик и обнаружил Тортилу. Она целиком зарылась в песок. Наружу торчала только ее голова. Я даже испугался вначале. Мне показалось, что это прячется змея. Но Наташка сразу разглядела, что никакая это не змея, а черепаха, и с радостным воплем кинулась к ней.
Если уж на то пошло, первым нашел черепаху мой Тобик, но у меня уже есть рыбки в аквариуме и вообще в Москве можно купить на Птичьем рынке любую зверушку или птичку. Поэтому я без спора уступил Тортилу Наташке.
Откуда в Скадовске появилась черепаха, я и сейчас не знаю. Возможно, мы с Наташкой сделали важное научное открытие. Тобик страшно разволновался и долго ругал Тортилу на своем языке. Но когда Наташка взяла ее на руки, сразу же успокоился. Видимо, понял, что я не собираюсь играть с черепахой, что для меня он остается по-прежнему самым лучшим, незаменимым другом.