Каникулы на колесах
Шрифт:
— Хочешь, научу?
— Что за вопрос? Конечно, хочу.
— Тогда слушай и вникай. Берется какое-нибудь слово, желательно подлиннее и такое, чтобы в нем было много ходовых букв.
— Что значит — ходовых?
— Ну, таких, которые употребляются часто. Не «Ы» или «Щ», а скажем, таких, как «А», «П», «О»… Понимаешь? Из букв взятого слова составляются новые слова. Побеждает тот, кто сумел составить больше слов. Но не всяких. Есть некоторые ограничения. Засчитываются только существительные, в единственном числе, в именительном
— А как с местоимениями, числительными? Их писать можно?
— Местоимения нельзя, — уточнил я, — а числительные, только в одно слово, можно.
— А если у слова нет единственного числа, например, сани, ножницы, тогда как? — не унималась дотошная Наташка.
— Такие слова допускаются.
Мы вырвали из широкого блокнота по листу и легли на прорезиненный матрасик так, чтобы нельзя было подглядывать друг у друга.
Для удобства под бумагу пришлось подложить по куску фанеры.
— Какое слово возьмем?
Я осмотрелся вокруг. Мы лежали возле самых колес «Волги».
— Давай, возьмем слово «АВТОМОБИЛЕСТРОЕНИЕ», — предложил я. — Смотри, сколько в нем самых распространенных букв.
— Согласна. А как со временем? Будем писать до утра?
— Ограничимся двумя часами, — серьезно ответил я.
— Я пошутила! Неужто мы будем два часа корпеть над одним-разъединственным словом? — возмутилась Наташка.
— Еще и не хватит времени. Попросишь добавки, — заверил я ее.
— Ну, поехали! — дурашливо замахала Наташка смуглыми ногами под самым моим носом.
— Лежи смирно, не мешай думать! — прикрикнул я на нее.
Для начала я выписал самые легкие слова, которые сами, что называется, просились на бумагу. Столбики быстро удлинялись. Столбики — потому что я для удобства проверки, и чтобы не повториться нечаянно, сразу же начал выписывать их с разбивкой на одинаковую первую букву: авто, автол, автор; балет, билет, бинт, бант; волос, ворот, ворона, вобла и так далее.
Любопытство сильно разбирало меня. «Неужели она напишет больше слов, чем я? Быть того не может!» Мне очень хотелось хоть одним глазком заглянуть в ее листок, но правила честной игры запрещали такое подглядыванье. К тому же я был уверен в своих силах. Но невольно замечал, что и Наташка пишет почти все время, с маленькими остановками.
Поразмыслив, я поднатужился и заполнил еще несколько столбиков на другие согласные буквы. Из меня сыпалось, как из мешка. Появились длинные столбики слов на «Т», «Р», «Л», «Н».
Я крепко надеялся на букву «С», и она не подвела меня. На эту букву мне удалось написать столбик слов почти такой же длины, как на букву «Т». Но самый обильный урожай принесла с собой буква «М». Настоящий рекордсмен: тридцать пять слов! Были там и простейшие: мост, молва, мера, мена, мотив; но и такие трудные, как меринос, маневр, метанол. Гораздо
Авторучка быстро скрипела по бумаге. Я строчил слова одно за другим, а у Наташки паузы становились все длиннее. Она явно выдыхалась. С начала состязания шел уже второй час. И тут она не выдержала, приподнялась на локтях.
— У тебя сколько?
— Да за двести перевалило, — прикинув на глаз общую длину столбиков, не без гордости сказал я.
— Двести-и?! — ужаснулась Наташка. И, отбросив авторучку, рывком села. — А у меня и ста не наберется…
И подняла обе руки вверх.
— Да ты не спеши сдаваться, — попытался я уговорить Наташку. — Можно еще полчасика накинуть. Ты же в первый раз играешь, а я уже руку набил в этой игре.
— Нет, нет! — заупрямилась Наташка, вскакивая на ноги. Удивительно легко у нее это получалось. Словно ее подкидывала какая-то невидимая пружина. — Хватит. На вот, проверяй, — сунула она мне бумагу.
— Это не так делается. Читай вслух свои слова, а я их буду у себя вычеркивать. А потом сравним, у кого сколько слов осталось.
Мы положили листки на гладкий капот автомобиля и принялись за сверку. Солнце уже закатилось, и дедушка включил для нас переносную лампочку от аккумулятора, проявив неслыханное великодушие ради торжества своего любимого внука.
— Стой, стой, какая Тортила? — вскоре прервал я Наташку. — Имена собственные писать нельзя. Я же тебя предупреждал. А так бы я и Тибет вписал, и Витим, и Брест, и мало ли что еще.
— Значит, вычеркнуть Тортилу? — печально спросила Наташка. Она опустила голову, и ее роскошная коса соскользнула на капот, закрыла наши листки. Я отодвинул косу рукой и ощутил при этом, какая она шелковистая и тяжелая. Мне стало так жалко Наташку, что даже выигрывать у нее расхотелось.
— Ладно уж, оставь Тортилу, — разрешил я.
— Да нет, играть надо по правилам, — вздохнула Наташка. Ей не нужны были поблажки.
Когда мы закончили сверку, у нее осталось совсем мало слов. Но некоторые из них были довольно-таки заковыристые. Даже я не додумался до них: ранет, ратин, стеарин, минарет, манто, метеор, лабиринт, лорнет, берет, ореол, орбита… На букву «Е» я вообще не смог придумать ни одного слова, как ни бился, а она написала «енот». Все же почти сто моих слов остались невычеркнутыми. Победа была разгромной. Но Наташка недолго горевала.