Каникулы в Лимстоке. Объявлено убийство. Зернышки в кармане

Кристи Агата

Адреса на конвертах отпечатаны на машинке «Виндзор-7», неновой, буквы «а» и «т» отпечатываются плохо. Большинство писем отправлены местной почтой, а некоторые просто брошены самим автором в почтовые ящики. Это также доказывает, что мы имеем дело с местным жителем. Письма написаны женщиной, и я уверен, что это женщина средних лет или даже старше, и, возможно, хотя и необязательно, — незамужняя.

Мы хранили почтительное молчание минуту или две. Потом я сказал:

— Пишущая машинка — ваша главная ставка, не так ли?

Ее нетрудно, должно быть, найти в таком маленьком поселке, как этот.

Инспектор Грэйвс печально покачал головой и сказал:

— Вы ошибаетесь, сэр.

— Машинку, — сказал лейтенант Нэш, — к несчастью, мы нашли слишком легко. Это старая машинка из конторы мистера Симмингтона, которую он передал Женскому институту; и я могу сказать, что она более чем доступна любому. А местные дамы очень часто бывают в институте.

— Но разве вы не можете сказать что-то более определенное по… э-э… стилю, манере работы, кажется, это так называется?

Снова Грэйвс кивнул.

— Да, такое возможно — но адреса отпечатаны кем-то, кто пользовался для работы только одним пальцем.

— Следовательно, это кто-то, не умеющий печатать?

— Нет, я бы так не сказал. Скорее некто, кто умеет печатать, но не хочет, чтобы мы об этом знали.

— Кем бы она ни была, она достаточно хитра, — медленно произнес я.

— Да, сэр, да, — подтвердил Грэйвс. — Она знает все профессиональные штучки.

— Никогда бы не подумал, что у какой-то из этих буколических дам в здешних краях могли оказаться мозги, — сказал я.

Грэйвс кашлянул.

— Похоже, я высказался недостаточно ясно. Эти письма написаны образованной женщиной.

— Что?! Она — леди?!

Это выскочило у меня непроизвольно. Я не произносил слова «леди» уже много лет. Но сейчас оно само собой сорвалось с моих губ, откликнувшись эхом давних дней, и в глубине сознания чуть слышно прозвучал голос бабушки, высокомерно говорящей: «Уж конечно, она не леди, дорогой мой».

Нэш мгновенно понял меня. Для него слово «леди» до сих пор значило многое.

— Не обязательно леди, — сказал он. — Но, безусловно, и не сельская работница. Они здесь в общем-то малограмотны, не могут толком написать что-либо, и, уж безусловно, неспособны к связному выражению мыслей.

Я промолчал, поскольку был потрясен. Городок такой крохотный. Бессознательно я представлял автора писем кем-то вроде миссис Клит, местной колдуньи и знахарки, — человеком злобным, хитрым и полоумным.

Симмингтон выразил мою мысль в словах. Он резко сказал:

— Но это сокращает область поисков до полудюжины или дюжины человек во всем городишке! Я не могу в это поверить.

Потом, глядя прямо перед собой, с некоторым усилием — словно бы звуки собственных слов были ему противны, — он добавил:

— Вы слышали, что я говорил на дознании. Возможно, вы

подумали, что я говорил так, защищая честь супруги. Я бы хотел повторить сейчас: я твердо убежден, что все, что говорилось в письме, полученном моей женой, — абсолютная ложь. Я знаю, что это ложь. Моя жена была очень чувствительной женщиной, и… э-э… ну, вы назвали бы ее в каком-то смысле жеманной. Подобное письмо стало для нее огромным потрясением, да еще у нее было слабое здоровье.

Грэйвс немедленно отозвался:

— Это очень похоже на правду, сэр. Ни одно из писем не показывает действительного знания каких-то интимных подробностей. Это всё слепые обвинения. Это и не попытки шантажа. И не похоже на религиозный фанатизм, как это иной раз бывает. Здесь только секс и злоба! И это дает нам хорошую отправную точку для поисков автора.

Симмингтон поднялся. Хотя он заговорил сухо и холодно, его губы дрожали:

— Я надеюсь, вы скоро найдете дьяволицу, писавшую эти письма. Она убила мою жену, точно так же, как если бы ударила ее ножом. — Он помолчал. — Хотел бы я знать, как она чувствует себя теперь.

И вышел, не дождавшись ответа.

— Как она себя теперь чувствует, Гриффитс? — спросил я. Мне показалось, что ответ на такой вопрос — в его компетенции.

— Бог знает. Может быть, испытывает угрызения совести. С другой стороны, вполне может наслаждаться своей силой. Смерть миссис Симмингтон могла дать новую пищу ее мании.

— Надеюсь, что нет, — сказал я с некоторым содроганием. — Потому что, если это так, она…

Я замолчал, и Нэш закончил за меня:

— Она возьмется за свое снова? Это, мистер Бартон, было бы так плохо, что хуже некуда. Повадился кувшин по воду ходить.

— Она может оказаться достаточно сумасшедшей для этого! — воскликнул я.

— Она будет продолжать, — сказал Грэйвс. — Они всегда продолжают. Это, знаете ли, такой порок, от которого они уже не способны отказаться.

Я с ужасом встряхнул головой. Я спросил, нужен ли я здесь еще; мне хотелось выйти на воздух. Атмосфера казалась пропитанной злом.

— Нет, мистер Бартон, — сказал Нэш. — Только смотрите вокруг повнимательнее и сделайте все возможное, убеждая всех приносить к нам письма, если их кто-либо получит.

Я кивнул.

— Я полагаю, что уже каждый в городке получил подобное грязное послание, — сказал я.

— Хотел бы я быть уверенным в том, — пробормотал Грэйвс. Он немного склонил набок свою печальную голову и спросил: — Не знаете ли вы кого-нибудь, кто наверняка не получал письма?

— Что за странный вопрос! Местные жители не посвящают меня в свои тайны.

— Нет-нет, мистер Бартон, я не это имел в виду. Я только хотел спросить, не знаете ли вы кого-нибудь одного, конкретного, кто, по вашему убеждению, анонимок не получал?