Капитали$т. Часть 5. 1991

Росси Деметрио

— Мда-а… — протянул Валерик, у которого, кажется, пропал аппетит. — Это мы влипли в историю. Че делать думаешь, Леха?

— А че делать? — не понял я. — Мы уже все сделали. У Давида два дня на сборы. Уже чуть меньше, кстати. Время-то идет. Или что? — я осмотрел притихших товарищей. — Может кто-то хочет заднюю включить? Хрен с ним, с комбинатом? Да и со всем остальным тоже?

— Ну, нет, — сказал Матвей. — Заднюю никто врубать не собирается. Мы у себя дома, в конце концов.

— Ну и все, — сказал я решительно. — А теперь поехали в кабак! Гулять так гулять…

В «Театральном» —

разгул. Люди с шальными деньгами просаживают заработанное. Собирают толпы продажных девиц, оставляют непомерные чаевые, как будто свалившиеся деньги не дают им покоя — нужно срочно все потратить, разбросать, урвать от жизни максимум — хотя бы этого убогого ресторанного веселья, раз уж другого нет.

Мы пьем — понемногу, но как-то быстро пьянеем, вино быстро ударяет в голову. Звучит новый хит:

'А когда мы увидимся вновь

Тихо ветеp ночной будет петь о своем

И на миг позабыв, что такое любовь

Мы с тобою начнём

Танцы вдвоем, странные танцы

День переждём, не будем прощаться

А ночью начнём странные танцы

Танцуй под дождем

В переходах подземных станций…'

И мы идем танцевать с какими-то девицами, и все прекрасно и удивительно, мы молоды, полны сил и энергии, перед нами весь мир и все дороги открыты — и это тоже признак времени, не только очереди в магазинах, колдуны в газетах и съезд народных депутатов по телеку, но еще и эта немыслимая возбуждающая энергия, которой словно пропитан воздух, главное попасть в резонанс с ней и тогда возможно все…

В тот же день у меня состоялся короткий разговор с Мишей Афганцем. Выслушав мой рассказ о том, с кем довелось поговорить на встрече с Абхазом, он только пренебрежительно махнул рукой.

— Херня все это, — сказал он. — Думаю, что у них хватит ума не лезть из Москвы в наши дела… Ну а если не хватит… тем хуже для них. Войну с нами на нашей территории они не потянут. На понт тебя пытался взять этот деятель, вот что я считаю.

— Уверен? — спросил я. В голове все еще шумело после ресторана.

— На девяносто процентов, — улыбнулся Миша. — Сам понимаешь, в наших делах сто процентов не бывает, девяносто — максимум. Так что, усиливаем меры безопасности на ближайшее время. А за Абхазом мы присмотрим, не беспокойся.

— Усиливаем, значит усиливаем, — согласился я.

— Что там высшие чины говорят? — спросил Афганец. — С комбинатом канитель долго продлится? Хорошо бы побыстрее.

— Хрен знает… — пожал плечами я. — Сейчас там прокуратура копает… Депутатская комиссия. Снять старого директора. Найти нового… Согласовать. Назначить. Это все время…

— А времени нет, — сказал Афганец с каким-то отчаянием. — Кстати, твой партнер от нашей охраны отказался. Категорически.

— Матвей? — спросил я.

— Он самый. Думает, что боксеры ему помогут… И, вроде бы, неглупый парень. Придумал себе что-то…

— Я с ним поговорю, — сказал я. — Давай по Абхазу. Мы ему два дня на сборы определили. Если не уложится…

— Понял, — сказал Миша. — Если не уложится, мы его навестим.

— Договорились, — кивнул я. — А сейчас домой поеду… Башка трещит…

Миша понимающе кивнул.

Глава 23

Приватизация фактически еще не началась, хоть о ней и трубили в газетах и журналах…

еще не началась, но собственность уже делили. Конечно же, не только мы. Все, кто сидел на ресурсе, старался этот ресурс прибрать к рукам в той или иной форме. «Крепкие хозяйственники» — советские директора активно занимались переводом собственности из государственной в другие формы. Пока, преимущественно, в коллективную. Заводы превращались в акционерные общества, где каждому сотруднику от директора до уборщицы полагался определенный пакет акций — доля в будущей прибыли. Естественно, все это делалось не для того, чтобы уборщица тетя Дуня получила свой дивиденд, но только для того, чтобы товарищ директор со своим окружением получил возможность самостоятельно распоряжаться произведенной продукцией, без контроля всяких Госпланов. Самая заветная мечта у красных директоров последних дней СССР была проста и понятна — торговать на экспорт за валюту. Где-то в Москве еще заседали члены Политбюро ЦК КПСС, придумывали какие-то странные резолюции, еще велась подковерная межфракционная борьба, но все это не имело уже почти никакого значения.

Советский Союз заканчивался. Без войны и большой крови, без интервенции и оккупации. Он заканчивался потому, что в него перестало верить большинство людей. Буквально на глазах он исчезал, стирался из общественного сознания — именно так исчезают страны и даже целые империи — в них просто перестают верить. Даже Раису Максимовну почти перестали ненавидеть — чета Горбачевых не по дням, а по часам теряла свое значение, в них перестали верить еще раньше. Верить начали совсем другому человеку, который открыто говорил о том, что лично ему стыдно пользоваться правительственными дачами, распределителями и прочими благами. И даже написал об этом небольшую книгу, на которой наши ушлые коллеги-кооператоры, связанные с издательствами, зарабатывали огромные деньги — в эти золотые дни об авторском праве имелось представление самое смутное, а разметали книжку нового всеобщего любимца — куда там горячим пирожкам!

И, конечно, шел раздел всего — имущества, товарных потоков, сфер влияния, денег… Уже начали стрелять — бандиты друг в друга, партнеры по бизнесу — друг в друга. Интересно то, что по большому счету стреляли друг в друга из-за копеек — каких-то коммерческих палаток и автомобилей. Реально большие деньги зарабатывались «красными директорами» и банкирами-комсомольцами. На административном ресурсе и государственных деньгах. Каждый завод был облеплен кучей малых предприятий, наших коллег, через которые шла поставка сырья, реализация товаров, оказание разнообразных услуг. Там тоже были свои «разборки», в некоторых из которых нам удалось поучаствовать…

Назначить нового директора химкомбината обошлось гораздо дороже, чем снять старого. Впрочем, это смотря как посчитать… Председатель облисполкома Сергей Иванович Ленцов в этом вопросе выступал посредником и озвучил сумму. Триста тысяч. Долларов, естественно. При этом, своего человека мы назначить не могли. Могли только выбрать любую кандидатуру из нескольких предложенных.

— Ничего нельзя больше сделать, — сказал недовольно Сергей Иванович, когда мы снова заседали у него на даче. — Комбинат — это вам, ребята, не жук начхал! Это серьезно! Утверждают на таком уровне, что страшно сказать! А вот зама — ставьте кого хотите.