КАПИТАН БИФХАРТ: БИОГРАФИЯ

Барнс Майк

Ван Влит продолжал утверждать, что главным фактором в его решении бросить музыку был маленький бюджет, который предлагали ему Virgin. Но очень вероятно, что он был рад найти оправдание своему убывающему энтузиазму. Если бы он согласился продолжать записываться, ему бы пришлось гастролировать, и финансовое вознаграждение не было бы очень велико. Враждебные экономические факторы всегда плохо влияли на стабильность Волшебного Ансамбля, и таким образом, желание продолжать несмотря ни на что перед лицом постоянной перспективы финансовых невзгод просто испарялось. Ему было за сорок, он устал от музыкального бизнеса и не имел желания копить энергию на очередной раунд уговаривания музыкантов и присмотра за ними — а будучи Капитаном любого состава Волшебного Ансамбля, он сам взвалил на себя эту неизменную обязанность.

«Я всегда говорил ему, что мне кажется, он смог бы заработать больше рисованием, чем музыкой», — говорит Теппер. «А когда он наконец начал

этим заниматься, то как-то раз заметил: «Парень, это ты заставил меня сменить карьеру». Разумеется, это решение он принял самостоятельно, но я долгие годы советовал ему посвящать больше времени попыткам продать своё искусство, чем просто сидеть и рисовать в блокнотах.»

Мартинес был в группе совсем недолго, но и он увидел ту самую «надпись на стене»: «Бифхарт любил говорить что-нибудь вроде: «Парень, чего ты хочешь от музыки? Я использую музыку в качестве раздражителя.» Из подобных слов мне стало понятно, что он уходит из музыки. На то, чтобы сделать пластинку, уходили огромные усилия, а мне лично не приходилось испытывать разочарования от того, что я, как мне кажется, делаю этапную работу, получаю критическое признание, но нет ни хороших продаж, ни гастролей. Но мне кажется, что он блестящий американский художник, и, может быть, через 50 лет он будет считаться великим. Быть частью его музыки и смотреть, как пластинки просто идут ко дну, как камни, было душераздирающим впечатлением.»

Снайдер говорил Ван Влиту, что он останется членом Волшебного Ансамбля на всю жизнь; он до сих пор чувствует разочарование от того, что последнему воплощению группы не досталось времени, чтобы реализовать свой потенциал. В то время он испытывал к музыкантам группы высочайшее уважение, и до сих пор уверен, что если бы такие музыкальные ресурсы были правильно использованы, это, вполне вероятно, был бы лучший Волшебный Ансамбль из всех. Теппер был в группе семь лет подряд, и в конце концов почувствовал некое облегчение, когда её деятельность закончилась. Но неофитам было трудно примириться с фактом, что Волшебный Ансамбль — членство в котором было их высшей музыкальной целью — фактически перестал существовать. Лукас прошёл через период «декомпрессии», а Снайдеру было очень нелегко приспособиться к музыкальной жизни, побывав членом своей любимой группы всех времён. Музыканты время от времени позванивали Ван Влиту, чтобы узнать — может быть, что-то происходит. Иногда звонки оставались без ответа, а иногда ответ был столь смутен, что они начинали понимать, что играть с Ван Влитом им больше не придётся.

Французский поэт Артюр Рембо полностью бросил писать в 1873 г., в 19 лет, после чего стал — в том числе — исследователем и контрабандистом оружия; впоследствии он не проявлял никакого интереса к своей прошлой работе. Отречение Ван Влита от титула Капитана Бифхарта было не столь полным, но до сих пор не было прецедента, чтобы рок-музыкант, преуспевавший в своей творческой области, перешёл в совершенно другое поле деятельности. Многие сгорают дотла, повторяют себя до степени полной бестолковости или, когда вдохновение делает им ручкой и уходит в потайную дверь, пытаются стать актёрами. Взгляды Ван Влита на остальной рок-мир становились всё более уничижительны. В 1982 г. в интервью с Барри Альфонзо он сказал: «Литература ушла гораздо дальше, чем практически любая музыка. Всё, что есть в музыке, содрано откуда-то ещё. За мной нет этой вины — в том, что я делаю, вообще нет вины. Публика любит слушать мёртвый материал. Они слушают одно и то же снова и снова — как аквариумная рыбка, питающаяся собственными экскрементами. Как им это удаётся?» [351]

351

С комментариев на обложке альбома The Dust Blows Forward And The Dust Blows Back (Rhino Records, 1999)

Но хотя его карьера записывающегося артиста фактически кончилась, он продолжал настаивать на своём привилегированном положении в музыке, пусть даже оно сводилось к одним вызывающим пустым разговорам. «Я всё же хочу продолжать делать пластинки», — сказал он в 1983 г. Тому Помпаселло, правда, тут же признался, что занят живописью. «У меня, как у осла, к хвосту привязана кисть», — сказал он. «Надеюсь, что смогу нарисовать кое-какие забавные вещи. Я добьюсь успеха в Нью-Йорке. Я буду там. Я стопудово буду там. Я посмеюсь над женщинами, красящими себе лица, глядя в отражения картин.» В то время он всё ещё жил в Мохавской пустыне — и объяснил, почему. «Я хочу быть там, где по-настоящему жарко. Ночью там экстремальный холод, днём — экстремальная жара. Я просто хочу быть с музыкантами, и я люблю большие квадраты — они сводят меня с ума, и мне кажется, что я должен рисовать.» [352]

352

Интервью

на радиостанции WBAI. Состоялось в конце 1983 г., передано в 1984-м.

Теппер так охарактеризовал враждебное окружение, в котором Ван Влит решил жить и творить: «Я помню, что Дон все эти годы жил в пустыне, и я никогда этого не понимал. Но в том, чтобы быть художником и при этом быть нищим, что-то есть, и я не шучу.» Ван Влит признался Леттерману, что ему не нравится жить в пустыне. В то время его вынуждала к этому экономическая необходимость, но, как бы утверждая ту психологическую строгость, в которой он всегда пытался держать Волшебный Ансамбль, он как-то заявил: «Я люблю напряжение. Оно хорошо помогает рисованию.»

В год своей «отставки» он всё ещё чувствовал себя борцом. Лу Статис из журнала Heavy Metal спросил его, осталось ли сейчас какое-то место для авангарда. «Было бы хорошо, если бы осталось место для тех из нас, кто делает точно то, что хочет, потому что я в любом случае собираюсь делать именно это. Всё как в индустрии грамзаписи — положение совершенно безнадёжное. Выбраться из ямы они могут одним-единственным способом — если начнут обращать внимание на настоящих художников.» Хотя он считал, что достиг того, чего собирался достичь, его инновации никогда не получали коммерческого успеха, который, как он думал, они гарантировали. «Я в любом случае играл лишь для немногих людей», — продолжал он. «То есть, всё время, когда я играл, лишь немногие люди — притом совсем не богатые — на самом деле это слушали.» [353] Однако очень легко запутаться в этой остаточной горечи и забыть о том, что вся его музыка выходила на крупных лейблах, и его путь был бы гораздо легче, если бы его карьера не лишалась импульса контрактным хаосом (причём происходившим главным образом по его вине) Семидесятых.

353

Heavy Metal. Август 1983.

Второе я Ван Влита, имя Капитан Бифхарт, должно было быть уничтожено, пока оно не стало камнем у него на шее. Его артистическое имя совпадало с реальным (только с прибавкой «Ван»), однако его новый путь был, наверное, заложен у него в ДНК. Ещё в 1970-м он говорил Лэнгдону Уиннеру, что происходит от голландского живописца с той же фамилией, современника Рембрандта. Он объяснил, что его предок был исключительно талантлив, но так и не смог ничего закончить, а Рембрандт писал ему так: «Я неплохой художник, но если бы ты только смог собрать всё своё вместе…это было бы что-то!» [354] Хотя этот рассказ заставляет брови подозрительно подниматься, Хендрик Корнелис Ван Влит действительно существовал. Он родился в Дельфте (Голландия) в 1611-м и умер там же в 1675-м. Даже если убрать из вышеприведённой цитаты американское просторечие XX века, кажется не очень вероятным, что Рембрандт мог бы сказать что-то подобное Ван Влиту. Конечно, это технически возможно, поскольку они были современниками, но Ван Влит был вовсе не из «лиги» Рембрандта. То есть он был уважаемым художником, но, уж конечно, не гением. Он был членом Дельфтской школы (самым известным её представителем был Ян Вермеер) и специализировался на изображениях церквей и других зданий, например, городского здания Оде-Халлес, а также на типичных для фламандцев групповых семейных портретах.

354

Rolling Stone. 14 мая 1970.

Заново начать карьеру художника могло быть само по себе сопряжено с трудностями, но по счастливой случайности, некоторые «тяжеловесы» на нью-йоркской художественной сцене были и поклонниками музыки Ван Влита, и почитателями его художественного таланта. Лукас всё ещё выступал в роли менеджера Ван Влита, и вовсю старался ввести его в художественный мир. «Юлиан Шнабель связался со мной с целью познакомиться с Доном», — говорит он, — «и сразу же для нас загорелся свет — ну, теперь, мы, наверное, сможем использовать эту связь, чтобы Дон стал серьёзным участником художественных выставок.»

Шнабель был одновременно поклонником Капитана Бифхарта и модным и противоречивым художником. Они познакомились и хорошо сошлись. Шнабель выставлялся в Галерее Мэри Бун, которая в то время занималась самыми «горячими» неоэкспрессионистами. Мужем Мэри Бун был Михаэль Вернер, чья главная галерея находилась в Кёльне, Германия, а на Манхэттене было её отделение. В нью-йоркской квартире Лукаса была устроена встреча Ван Влита с Вернером. На Вернера — также поклонника музыки Ван Влита — произвели впечатление показанные ему работы. Но он также знал, что Ван Влиту придётся всецело сосредоточиться на этом новом творческом курсе; если он хотел быть уважаемым человеком в художественном мире, он должен был быть художником, а не рисующим музыкантом.