Капитан чёрных грешников
Шрифт:
Не помня себя от волнения, Марта скорым шагом сошла по аллеям спускавшегося амфитеатром парка и остановилась только перед калиткой, запертой на засов изнутри.
Тут у нее закружилась голова. Девушка засомневалась. В первый раз она решилась прийти на свидание среди ночи.
Но разве не благороднейшим из людей был для нее Анри?
Итак, Марта сделала усилие воли, потянула засов и отворила калитку. Ночь была темная, небо в тучах; по временам перепадало несколько капель дождя, а предгрозовой ветер гнал тучи по небу. Калитка отворилась, и перед
Она отступила назад и чуть не вскрикнула.
— Марта, это я… — послышался ласковый шепот.
Барон Анри де Венаск подошел к дрожащей девушке и взял ее за руку.
Возле калитки стояла каменная скамья. Анри усадил на нее Марту, а сам остался стоять рядом.
Только тут к девушке вернулся дар речи.
— Анри, — проговорила она, — что вы делаете? Я вся извелась!..
— Марта, любимая моя! — ответил Анри де Венаск. — Я писал вам о разлуке — это правда. Я пришел попрощаться.
— Попрощаться?!
— Да, но не тревожьтесь: надеюсь, я прощаюсь не навеки. Я оставляю вас; надолго ли — не могу сказать заранее. На неделю, на месяц, на год? Я не знаю.
— Куда же вы едете? — воскликнула она, не в силах сдержать рыдание.
— Не могу вам этого сказать, драгоценная моя Марта: это вовсе не моя тайна.
— О, Господи!
— Марта, — продолжал Анри де Венаск, — клянусь вам прахом моей матери, клянусь честью дворянина, клянусь всем, что есть самого святого в мире, что я теперь повинуюсь самому настоятельному долгу и ничто человеческое не может поколебать моего решения. Марта, я люблю вас… кроме вас, у меня никогда никого не будет…
— Боже мой! — воскликнула Марта. — Если бы вы меня так любили, как говорите, — разве оставили бы теперь?
— Милое дитя! — ответил он. — Я должен исполнить священный долг. Какой? Когда-нибудь вы узнаете, но теперь не спрашивайте меня: я не могу этого сказать, не выдав секрета, который мне не принадлежит.
И сколько Марта ни просила, ни умоляла, сколько ни задавала ему вопросов — Анри де Венаск оставался непреклонен. Он мог бы единым словом рассеять ее опасения, но так ничего и не объяснил. Впрочем, о будущем он говорил так уверенно, что Марта в конце концов успокоила свою тревогу и в тяжкий миг разлуки вновь обрела силу в душе.
Когда забрезжил рассвет, барон Анри де Венаск крепко обнял возлюбленную, страстно поцеловал и, вскочив в седло, вскоре скрылся вдали.
Как раз в то утро паромщик Симон Барталэ увидел его на своем перевозе вместе с альпийским дилижансом и заметил, что молодой человек бледен и со следами слез на глазах.
Итак, Анри погнал скакуна по дороге в Бельрош и прибыл туда с рассветом.
Старая тетушка мадемуазель Урсула, надо полагать, знала то, что он не пожелал рассказать Марте. Почтенная старая дева была взволнована и всю ночь провела, пакуя чемоданы своему племяннику.
В полдень коляска Анри была заложена. Мадемуазель Урсула обняла его и сказала:
— Прощай, мой мальчик! Исполни свой долг, и да хранит нас Бог.
Когда молодой
* * *
Господин Анри де Венаск направился по дороге в Экс. Прибыл туда он поздно. Уже смеркалось.
В тот вечер соседи видели свет в доме Венасков на площади Альберта. Заметил его и господин де Сен-Совер, племянник советника Феро. Но самого господина Анри никто не видел.
Когда рассвело, господина Анри в Эксе уже не было, а три дня спустя Симон Барталэ перевозил его в дилижансе на пароме Мирабо.
С тех пор прошло уже много дней, а господин Анри все не появлялся…
VIII
А теперь мы последуем за коробейником, что расстался со Стрельцом и Симоном Барталэ у парома Мирабо, когда прибыл альпийский дилижанс.
Как мы уже говорили, этот человек миновал деревню, даже не передохнув. Хотя дождь все не переставал, путник шел дальше и дальше и остановился только в том пустынном месте, где час назад дилижанс высадил шестерых человек с подозрительными физиономиями.
Место, надо сказать, было довольно дикое.
С правой стороны слышался рокот Дюрансы, но видно ее не было. Дорога шла через узкое ущелье к скалистым холмам, поросшим зелеными дубами, над которыми виднелся зубчатый гребень Люберона. Ни дома, ни пастушьей шалаша, ни пяди возделанной земли в округе.
Название у этого места зловещее: Долина Мертвеца.
Почему?
Много есть разных легенд, объясняющих это прозвище, а точного объяснения нет.
Когда-то здесь нашли труп — но когда именно? Старожилы окрестных деревень не помнят и согласны только с тем, что во времена их молодости тогдашние старожилы тоже этого не помнили.
Однако именно здесь и остановился коробейник. Он поднес два пальца к тубам, свистнул, и пошло гулять-перекатыватся по горам эхо этого свиста.
Прошла минута.
Тут из глубокой долины, которая тянулась к северу, послышался другой свист.
То было уже не эхо — то был ответ.
Коробейник это понял: тотчас же сошел с большой дороги и направился по тропе между скал и зарослей кривых деревьев вверх, влево, в сторону Люберона.
Если бы кто-то видел, как он тяжелым усталым шагом двигался недавно по большаку — сейчас бы не поверил своим глазам.
То был уже не несчастный бродячий торговец, согбенный под весом короба, с наболевшими от дорожных колдобин и пыли ногами, опирающийся на посох из узловатого остролиста, а смелый, ловкий охотник, пробирающийся через колючки, прыгающий через бурелом, пролагающий себе путь в чаще с чуткой гибкостью дикого зверя. Короб его, казалось, стал невесом, а посох, как ненужную вещь, он прицепил за ремешок к пуговице.
Когда он сидел у Симона Барталэ, вы бы дали ему сорок с лишним лет — пожалуй, ближе к пятидесяти. Теперь он казался молодым человеком лет двадцати пяти.