Капитан чёрных грешников
Шрифт:
18 мая мы действительно видим его во главе отряда инсургентов, выступившего из Нанта в глубь Вандеи. Но что он делал после 19 апреля? Он пытается объяснить это, утверждая, что был уведомлен о будущей высадке герцогини за неделю до этого.
— И где же он провел эту неделю?
— В рыбачьей хижине на берегу моря, говорит он. Но он не желает назвать тех, у кого скрывался, под тем предлогом, что скомпрометирует их перед правительством.
— Какого числа черные грешники подожгли замок Монбрен?
— Второго мая.
— Так, по-твоему выходит, что господин де Венаск
— Да, дядюшка.
— И это его называют их капитаном?
— Именно.
— И это он стрелял в господина Жана де Монбрена?
— Он.
— Но ведь на голове у него был капюшон?
— Конечно.
— И господин де Монбрен не видел его лица?
— Нет.
— Как же он узнал его?
— По голосу.
Господин Феро не то чтобы пожал плечами, но как-то неодобрительно пошевелился.
— Далее, — сказал он.
— Решающим доказательством для меня, — продолжал господин де Сен-Совер, — служат слова, вырвавшиеся у капитана черных братьев перед тем, как он выстрелил в господина де Монбрена.
— Что же он сказал?
— "Теперь ты уже не откажешь мне в благословении!" Он имел в виду свое намерение жениться на племяннице потерпевшего.
— Вот как! — отозвался господин Феро. — Так он и сказал?
— Да, так утверждает господин де Монбрен.
— В присутствии других разбойников?
— Конечно.
— И только их?
— Нет, — сказал господин де Сен-Совер. — Там еще был лакей господина де Монбрена.
— Вот я тебя и поймал, — серьезно сказал советник.
— Как, дядюшка?
— А теперь, мальчик мой, — ответил ему старый магистрат, — послушай ты меня.
И советник встал, словно для того, чтобы его слова звучали более веско.
VI
Господин Феро встал во весь свой высокий рост и откинул голову назад.
— Друг мой, — сказал он, — если то свидетельство, о котором ты мне говоришь, и есть самое убедительное доказательство, то я покажу тебе, что виновность господина де Венаска не доказана ни в коей мере.
— Что вы, дядюшка, бог с вами!
— Давай хорошенько поразмыслим, — продолжал советник. — Капитан черных братьев выстрелил в господина де Монбрена.
— Выстрелил.
— С явным намерением его убить.
— Даже наверняка, дядюшка, потому что господин де Монбрен только чудом остался жив.
— Прекрасно. И прежде чем выстрелить, разбойник сказал: "Ты не откажешь мне в благословении".
— Эти слова есть в деле.
— Так вот, — сказал господин Феро, — представь себе…
— Что, дядюшка?
— Представь, что капитан черных братьев был со своей жертвой с глазу на глаз.
— И что же?
— Предположим, преступник, будучи уверен, что убьет свою жертву, обратился к ней с этой саркастической фразой. И что же господин де Монбрен, волей Провидения избежавший смерти, говорит суду? — "Мы были одни, жизнь моя была в его руках; я уже почитал себя мертвым, и он сказал мне то-то и то-то. Следовательно, человек, лица которого я не видел, но который говорил мне
— Но, дядюшка, — ответил господин де Сен-Совер, — вы же понимаете, что прочие разбойники были осведомлены о мотивах своего капитана. Ему незачем было перед ними таиться.
— Но меня сейчас интересуют не разбойники, а слуга. Господин де Сен-Совер недоуменно помотал головой.
— Слуга, который слышал эти слова, мог рано или поздно повторить их своей молодой хозяйке и таким образом попросту убить ее. Почему в хозяина стреляют, а лакея оставляют в живых? Выстрел уже прозвучал; бандитам не о чем тревожиться, они могут уходить, не спеша. Трупом больше, трупом меньше — какая им разница? Но нет — они уходят, оставив слугу связанным, но живым. Зачем? А затем, чтобы потом когда-нибудь мог прозвучать голос, говорящий: "Капитаном черных братьев был тот, кто хочет жениться на мадемуазель де Монбрен, то есть господин де Венаск".
— Дядюшка, — сказал господин де Сен-Совер, — то, что вы говорите, совершенно меняет все мои выводы.
— Иначе говоря, — продолжал господин Феро, — то, что ты считаешь доказательством вины, — для меня доказательство невиновности.
— Но, дядюшка…
— Послушай теперь меня до конца. Ты, должно быть, удивляешься, почему я так усердно ищу доказательства в пользу племянника после того, как я так упорно преследовал его дядю — Большого Венаска.
— Но ведь вы считали его виновным?
— Разумеется. Неужели иначе я не оставил бы это дело?
— Однако он был оправдан.
— Да, признаюсь — к моему величайшему удивлению.
— И все же он был виновен.
— Десять лет я так и думал.
— Вот как?
— А теперь у меня есть доказательство, что он был невиновен, а я ошибался.
Господин де Сен-Совер опять помотал головой.
— Погоди немного, — сказал старый магистрат. — Господин шевалье де Венаск имел шесть с половиной футов роста. Этот необычайный рост был одной из самых убедительных улик против него. На месте преступления нашли пистолет с гербом на рукоятке. Это был герб рода Венаск. Шевалье не мог объяснить, где он был той ночью, когда убили старого господина де Монбрена. Слухи в обществе тоже обвиняли дворянина-великана, и я, когда настал день суда, был уверен в обвинительном приговоре. По счастью, Провидение не дремало, и невиновный не был наказан вместо виновного.
— Но как же, дядюшка, — в недоумении спросил господин де Сен-Совер, — как же вы нашли доказательства его невиновности?
— Десять лет спустя я встретился с настоящим убийцей.
— Не может быть!
— И он признался мне в своем преступлении.
— Боже мой! — воскликнул совершенно пораженный господин де Сен-Совер.
— Это было пять лет тому назад, — продолжал господин Феро. — Я только что вышел в отставку. Ты знаешь, что у меня есть фермы в департаменте Воклюз, возле Апта, в долине Калавон?