Капитан Виноградов

Филатов Никита Александрович

Водитель все равно ничего не слышал, поэтому тем, кто сидел снаружи, оставалось только крепче цепляться за скользкий от пыли металл:

— Остановимся — ноги за такую езду вырву! — рискуя прикусить язык проорал на ухо Бурному прапорщик.

Лейтенант ничего не имел против:

— И не только ноги… Как — нормально?

— Нормально! — клацнул зубами переводчик.

На вид ему было лет тридцать: нос с горбинкой, густые брови, борода. Старый милицейский камуфляж без знаков различия, автомат — тяжелый, с потертым деревянным прикладом.

Противогазная сумка — после недавнего привала Бурный знал, что кроме двух «лимонок» и кое-какой жратвы в ней помещается множество необходимых на войне мелочей… Пахло от переводчика костром и оружейным маслом.

— Не отставай! — Прапорщик умудрился вытянуть через люк шнур с микрофоном. — Держи дистанцию, мать твою, Сидоров!

Грузовик с осторожным водителем шел в полусотне метров сзади, то и дело исчезая за поворотами горной трассы.

— …онял, командир! Все в порядке!

С каждым километром дорога становилась все хуже. Пришлось постепенно сбросить скорость.

— Далеко еще?

— Часа два. Примерно…

Обочины не было, кое-где молчаливые откосы почти смыкались, не оставляя возможности разъехаться даже паре легковых автомобилей.

Наступали короткие южные сумерки и вполне разумным представлялось — зажечь фары.

— Стой!

Только что миновали очередной знак, один из многих, уже примелькавшихся — «Осторожно камнепад!» — и вот, на тебе:

— Что там?

— Внимание всем!

Да, это очень походило на засаду.

Рычание двигателей почти заглушило остальные звуки: разворот башни, задравшей куда-то вправо настороженный хобот ствола, щелчки предохранителей и затворов.

Как и все, лейтенант ощупывал взглядом нависшие с обеих сторон горы — медленно, вслед за пламягасителем автомата.

— Не пройдет грузовик, — каменная осыпь неправильным полукругом вылезала почти на середину дороги. — Чистить надо!

— Ох, е-мое! До утра работы…

— Щас посмотрим, — на перевалах это было делом довольно обычным, хлопотным, но не опасным, поэтому прапорщик спрыгнул с брони:

— Сидоров! Давай сюда… Лейтенант, а ты пока горы держи, на всякий случай.

— Понял. — Бурному не надо было объяснять, что имел в виду прапорщик. Поудобнее пристроив «калаша», он взял под контроль свой, левый сектор — вправо смотрел ствол БТРа.

— Сидоров, мать твою! Шевелись…

— Да иду я, иду!

Лейтенант пожалел, что нет прибора ночного видения — в инфракрасных лучах все живое и теплое обнаружило бы себя моментально. А так…

— Что скажете?

Получилось, что Бурный смотрит на переводчика сверху вниз — бородач успел вслед за прапорщиком соскочить на землю и стоял теперь, привалившись спиной к зеленому борту бронетранспортера.

— Насчет вот этого — что скажете?

Переводчик неторопливо пожал плечами и перевел настороженный взгляд с осыпи на горы:

— Плохо.

— Да ерунда! Не так уж… — ефрейтор Сидоров, на правах старослужащего, особо не церемонился. — За полчаса-час

управимся, если вместе. Дружненько так.

Бурный кивнул, подумав, что все-таки это очень неплохо — быть офицером:

— Оставь одного бойца в кузове, на шухере. Остальных — забирай!

— Есть… товарищ лейтенант.

Взводный свесился в люк:

— Эй, в коробочке! Ты здесь сиди, смотри в оба. А вы двое — вперед, на субботник… Мужские игры на свежем воздухе.

Дождавшись, когда личный состав отправится по назначению, лейтенант закурил.

— Будешь?

— Нет, у меня папиросы.

— Как знаешь… — Бурный с удовольствием отправил бы местного бородача вперед, с солдатами, но потом решил не связываться. — Скоро совсем ни хрена не увидим! Эй, курортник, заснул?

— Никак нет! — отозвался откуда-то из чрева БТРа оставленный на посту солдат.

— Посвети-ка им — скоро?

Мощный луч фары выхватил ломаным эллипсом кусок пространства: полдюжины фигурок, в две цепочки передающих друг другу камни, поверхность трассы, уже расчищенная для проезда…

— Как дела?

Одна из фигур обернулась, прикрывая глаза от пронзительного света:

— Нор-рмально! Даем стране угля — мелкого, но много.

— Может, подменить кого? — Ясно, что Бурный имел в виду не себя, а тех, кто сейчас вместе с ним «прикрывал» горы.

— Да нет. — Прапорщик уже адаптировался к почти театральному освещению и убрал от лица исцарапанную руку. — Дело к концу, кажется.

— С вами бы быстрее управились, товарищ лейтенант! — не удержался наглый Сидоров. Он как раз отпихнул от себя пудовый обломок скалы и теперь наслаждался паузой. — И насчет местного нашего друга — тоже…

Офицер приготовился было матюгнуться, но в этот момент на трассу обрушился грохочущий шквал огня.

Первыми, как плохие актеры на залитой светом сцене, попадали те, кто разбирал осыпь, — они были слишком удобными мишенями для тех, кто выжимал сейчас смерть из спусковых крючков. И солдаты, и прапорщик погибли мгновенно — только везучий Сидоров дернулся было к сложенным в кучу автоматам, сделав в этой жизни на два шага больше своих товарищей… но и его дородное тело прошила длинная злая очередь.

Харкнул гранатомет, прошив беззащитный почти бок бронетранспортера. Взрыв распотрошил внутренности боевой машины, смешав их с останками не успевшего ничего понять мотострелка. Тот же взрыв сбросил на землю с брони безжизненное уже тело лейтенанта Бурного — с двумя пулями в голове и одной под сердцем.

Офицер упал рядом с переводчиком и тот, прежде чем погибнуть, успел наполовину опустошить магазин своего автомата — туда, вверх, навстречу беспощадным огненным стрелам.

Дольше всех продержался тот, остававшийся в кузове грузовика, — пули рвали со всех сторон грязный брезент, осыпали стекла кабины, уродуя металл… А он все поливал из пулемета обступившую со всех сторон темноту, пока не ткнулся окровавленным лбом в приклад.