Капитан. Наследник империи
Шрифт:
– Сена, – сказал Немец, – надо, чтоб ты отрубил мне голову.
– Я солдат, – заявил упрямец. – Я не палач.
– Приказ Лорда-Хранителя.
– Я солдат. Я не палач.
– Мне не нужен палач, – сказал капитан, – мне нужно, чтоб ты отрубил мне голову.
– Найдите орка.
– Эээ… давайте проясним, – разумеется, влез неугомонный Дурта. – Оркам не свойственна стремительная, милосердная жестокость. Шаманическая природа их дикарской магии требует продолжительных, предельно мучительных… эээ… мучений жертвы. Всё их первобытное общество же и построено
Ого, подумал капитан, а Дурта-то наш как разошёлся – соловьём заливается. То ли тихий садюга по натуре – бывают такие… энтомологи, – то ли действительно у орков колдунство повышенной интенсивности.
– Его Величество покончит с орками, – веско проговорил Сена. – Его Величество возвращается со славною победой. И будут ещё походы.
На этих словах взгляд Кави слегка вильнул в сторону и притуманился, из чего внимательный капитан сделал вывод, что победа Его Величества оказалась какой-то не особенно уж славной.
Ладно, хватит лясы точить.
– Сена, – жёстко сказал капитан, – ты отрубишь мне голову. Сейчас. Здесь, надо рвом. Ты сделаешь это быстро и чётко, потому что страдать я и сам-то не хочу, а у тебя лучший удар в армии.
– Я солдат. Я убиваю врагов.
– Пагди, – сказал Немец.
– «Пагди»? – недоуменно переспросил Сена.
– Дур… Думья, втолкуй товарищу.
Мудрец втолковывал, Кави присутствовал – для убедительности. Капитан проверял снарягу. Идти решил в том же трофейном бушлате: во-первых, неприметно – как известно, граждане свободной Эрефии стараются не задерживать взгляд на полицаях; во-вторых, другой земной одежды всё равно не было.
ПМ, «ксюха», неприметные золотые кольца – скинуть скупщикам или в ломбард… алмазы брать не стал. Что здесь камень бросовый – что у нас там оказался. Да и не будет времени сбыть блестяшки: после учинённого на Манежке аттракциона неслыханной щедрости чёрный рынок-то должен стоять на ушах – и на попа, одновременно.
Капитан усмехнулся. Извини, Ильдар, не хотел тебя подставить. Да ведь ты-то всё равно не при делах, откупишься, не впервой.
– Сударь капитан… – произнёс неслышно подошедший Кави. – Может быть, всё же есть некоторый резон…
– Резон – есть. Но я пойду один.
Эльф мрачно покачался на каблуках.
– Очередная неудача может ввергнуть Варту в пучину хаоса невиданного размаха и глубины. В ближайшие недели нас ожидает пришествие Великой Чумы, и если уж нынешнее поветрие, не предусмотренное никакими…
– Любой хаос лучше нынешней стабильности. Потому что в хаосе можно проиграть, но зато можно и выиграть. А в «стабильности» – по-любому кирдык. Не сегодня – так завтра.
– Я искренно желаю помочь Вашему предприятию, сударь капитан, – твёрдо заявил Кави.
– Знаю. Не дёргайся ты. Всё нормально.
Он повернулся ко рву. Достойный мудрец дожимал упёртого рубаку, тыча тому в нос каким-то очередным свитком. Рубака давно дожался, но по привычке всё ещё «тормозил».
– Сена! – позвал капитан. – Шагом марш.
Он облокотился на козлы. Вообще-то, кровь брызнуть не должна – Пагди перенесёт целиком. Но психологически так казалось легче.
Снова стреляться было бы куда приятнее, но Дурта накрепко советовал на этот раз обойтись местным инструментарием – для большей предсказуемости пункта назначения.
– Просто думай о том, где желаешь очутиться после… эээ… переноса, – очередной раз посоветовал подошедший мудрец. – Воображай место, где сочтёшь себя наиболее дома. И крепче держись за меч. Возложи на него свои надежды о спасении.
Капитан только отмахнулся свободной рукой.
– Давай, Сена. Хорошо отрубишь – потом неделю можешь меня не бояться.
Тот уже достал свой здоровенный, ухоженный клинок и, ничего не уточняя и не переспрашивая, внешне бесстрастно примерялся к замаху.
Солдатский характер у парня. Тупой, но солдатский.
– Давай, – сказал капитан, ворочая горлом в тугом воротнике. – До щелчка.
– Почему «до щелчка»? – опешил Дурта, вставая сбоку, так, чтоб не попасть под удар.
– Потому что в армии всё делается до щелчка. Сена, твою ж!.. Руби давай – сколько мне тут раком-то торчать? Над пропастью в лесу…
Свистнул клинок.
Мир погас.
Капитан раскрыл глаза и распрямился. Хотел было ощупать шею, но только усмехнулся и опустил дёрнувшуюся было руку.
Он стоял на пустом и, судя по истресканному асфальту, основательно заброшенном плацу. Единственный включённый фонарь светил вяло, неохотно, но и сумерки по-настоящему сгуститься ещё не успели. Трёхцветная тряпка флага бессильно подрагивала под редкими порывами тёплого юго-восточного шелонника. В хорошо знакомом двухэтажном здании управления горело единственное окно.
– Значит, «думай о доме», – произнёс капитан, понимая, что отмякать-то душой сейчас совсем не время.
Но мир вокруг был тих и печален, только где-то дальше, в посёлке, лениво погавкивала собака, да, кажется, бубнил телевизор. У подъезда управления в грязноватом «бобике» с армейскими номерами беспечно посапывал водила-ефрейтор, и капитан обошёл автомобиль сзади, почти не прячась.
Он быстро, держась в тени, заглянул в освещённое окно кабинета, усмехнулся и направился ко входу в управление.
Дверь с проржавелым доводчиком стояла полуоткрытой, вестибюль был тёмен и глух. Немец шёл по коридору всё с той же неловкой усмешкой, задыхаясь от воспоминаний. Здесь он не чувствовал ни малейшей угрозы, только почти физически невыносимую тоску по прошлой, настоящей жизни.
Он остановился в сантиметре от падавшей из открытой двери кабинета полосы тёплого жёлтого света, машинально не желая топтать её подошвами. Из комнаты доносилось редкое пощёлкивание кнопок клавиатуры.