Капитан. Наследник империи
Шрифт:
– За спичками ходил, – сказал сударь капитан, вынимая из кармана маленькую сплющенную коробочку. – А вы чего тут все переполошились-то?
– Да ты понимаешь, высочество, это у нас на Земле традиция такая. Мы с друзьями каждый год отдыхать ходим, во соседние миры, – окал капитан окладисто, с удовольствием: он был… ну, пусть не дома, но в мире Вишвы всё хотя бы казалось не настолько тошным, как на Земле. – Вот я и подумал: принесу-ка Варте вашей дар огня. Нельзя же попасть в другой
– Самогарные прутья известны в Варте со времён Манаса Горы, – сухо сообщил Содара, – но не пользуются популярностью по причине дороговизны в сравнении с обыкновенным огнивом. Кроме того, они имеют склонность отсыревать.
– Беда. Воском пробовали покрывать?
Лорд-Хранитель неприятно сузил глаза.
– Не морочь мне голову… капитан. Мне нужны не измышления, а ответ на заданный вопрос.
– Который?
Принц раздул ноздри, пару раз прерывисто вздохнул, но багроветь на этот раз не стал. Наверное, уже поленился.
– Ты отправился за своим снадобьем. Я могу это понять и не буду покамест обсуждать осуществимость подобного шага. Да, вероятно, у нас и нет иного выхода… по сведениям из Нагары, чума всё же проникла в город – твой «карантин» не помог!
«Ну-ну, – хмуро подумал капитан, – мой – помог бы».
– Ты не присягал Варте, – продолжил тем временем Содара, – у меня нет права ни карать, ни даже бранить тебя, сколь бы вздорным и неоправданным ни казался мне такой риск. Ты вернулся целым и невредимым, ты даже принёс обратно Пагди. Но где, люби тебя суры, снадобье?!
Да, вздохнул Немец, Содара прав. Операция спланирована и проведена безграмотно. Любовь-то сурова нам без надобности, а в остальном – твёрдая двойка. Дорвался, называется, до дела.
Нет, капитан, вот только оправдываться-то не надо, а?
– Оправдываться не буду, – сказал капитан. – А дело было так.
Со стороны – ну, выбредают двое полицаев на Манежку. Мало ли какие у них там были мероприятия, под бывшими Воскресенскими-то. А только что на Красной стреляли – так это, дорогие россияне, дело привычное: Чечня кругом. Пока там ведомства раскачаются, оповестят друг дружку, мол, подозреваемый направляется в сторону несанкционированного собрания граждан, примите меры… Инерция, сила природы. Или, кому больше нравится, – божественная сила.
У вас ведь щас всё божественное, а? Даже власть-то из откуда? Из «от бога». Каким богам молитесь – такая у вас и власть, дорогие россияне.
– Да не дёргайся, – сказал капитан, – ты ж представитель власти, идёшь на митинг. На Охотном тачку поймаем, прокатимся – и отпущу.
Бугаенко принуждённо улыбнулся и неосознанно неприличным жестом потеребил рацию.
– А то смотри, – добавил Немец, больше из озорства, – со мной пойдём, до Педжента.
– Куда? – вяло поинтересовался сержант.
– Куда
– Не, – сказал Бугаенко, – у меня тут… а это точно алмазы у тебя?
– Точно.
– Из Педжента?
Вот же твари, с привычной ледяной ненавистью в адрес администрации подумал капитан, даже это умудрились отнять.
Сколько этому сержантику? Ты семьдесят третьего, он, самое позднее, девяностого… и совсем другой народ. Это же из вот таких мелочей и складывается: отщипывай в каждом поколении по кусочку – и в русских очень скоро не останется ничего русского.
Ты, Немец, хоть и немец – но ты русский немец. А этот серый хоть и русский – а уже вроде как и нет.
– В Педженте, в Педженте, – вздохнул Немец, сдержанно оценивая обстановку. Он намеревался пройти сборище так, чтобы не слишком светиться перед настоящими полицаями, но и не попасть дуриком под раздачу от митингующих.
Ленивые патрули на Воскресенке внимания на них не обращали – больше высматривали, кого бы выдернуть из толпы. Предстояло пройти внешний кордон. Перед выходом в «БээР» Немец чисто выбрился; теперь оставалось надеяться, что в нахлобученной на самые брови форменной ушанке его разрекламированная внешность окажется не такой приметной.
Как сказал бы Кави – «увы».
У грязного ППСного «бобика» с ноги на ногу топтался скучающий лейтенант. Сперва он только скользнул по двум сослуживцам рассеянным взглядом, с недоумением задержавшись на Пагди. Потом посмотрел пристальнее, в лицо капитану. Потом безразлично отвернулся.
Отвернулся очень безразлично.
И постукивать себя палкой по бедру перестал.
Бугаенко что-то почувствовал и тоже напрягся, вопросительно посматривая на капитана.
Ладно, подумал капитан, зато не скучно.
– Здорово, Смирнов! – забубнил Немец, шагая прямо к полицаю и выпучивая глаза. – Вам суточные выдали? И нам нет, прикинь? Ты когда тут? Ты как хочешь, а мы с Бугаём щас к полкану. Давай с нами? Вам же тоже не выдали?..
Зачарованный нехитрым «цыганским гипнозом», лейтенант машинально отступил на шаг назад, за машину – только для того, чтобы тут же пропустить прямой в подбородок. Место было хорошее: высокие полицайские машины стояли в ряд, перекрывая сектора обзора.
Но не везёт – значит, не везёт.
Во-первых, челюсть у лейтенанта оказалась чугунная: от поставленного капитанского удара поплыть-то поплыл, а в осадок не выпал – и даже что-то замычал, вскидывая к лицу полусжатые кулаки.
Во-вторых, всё-таки заметили. Заржали и заулюлюкали.
Прежде чем веселящиеся ОПОНовцы успели сообразить, что происходящее не может быть объяснено простой дракой двух полицаев, капитан приложил одну руку к груди, развернулся на пятках и, указывая мечом куда-то в сторону Александровского сада, заорал: