Капитан. Наследник империи
Шрифт:
Смотришь на какую-нибудь первейшую-наираспервейшую красавицу-принцессу – а у красавицы клыки и зелёные волосы. Но в обморок не падаешь – ибо зачем падать, если через пять минут тот же Дурта всё тебе подробно и уверенно растолкует.
– Эээ… – сказал Дурта. – Скажите на милость – почему «орк»?
– Зелёная. И с клыками.
Дурта сосредоточенно уставился на принцессу. С балкона, куда капитан для разъяснений вытащил достойного мудреца, парадную залу видно было прекрасно. Принцесса милостиво улыбалась кому-то из пачимской делегации; клыки кокетливо
– Женщина, – уверенно сказал Дурта. – Человеческая юница. Весьма, и весьма, и весьма…
– Клыки видишь?
– Вижу.
– Волосы?
– Лиственные.
– Кожа серая?
– Как и подобает.
– Орк же! – трагическим шёпотом закричал Немец.
– Да почему?! – в не меньшем недоумении воскликнул мудрец. – Почему… эээ, почему… Капитан! Давай проясним: как выглядят женщины твоего мира?
Пусть и не через пять минут, но полчаса спустя загадка разгадалась.
Все женщины всех разумных рас Вишвы, – за исключением драконов, половое распределение которых оставалось неизвестным, – выглядели примерно одинаково: как орки. И объяснялось это весьма просто: именно от орков все эти разумные расы и происходили.
Женщина любой расы могла понести от мужчины любой же расы. Ребёнок мужского пола непременно оказывался похож на отца: от человека рождался маленький человечек, от орка – оркёныш, от эльфа – ушастое друпадолюбивое чудо. Девочки приходили в этот мир только и исключительно оркийками.
Дурта, впрочем, утверждал, что определённые различия имеются, и местные определяют расу женщины с первого взгляда; так любящая мать различает однояйцевых близняшек.
– Избирательная эволюция!.. – почти с восторгом резюмировал капитан, отмечая в памяти непременно поинтересоваться у Содары настоящими причинами бесконечной войны с орками.
Ему хотелось выдать нечто глубокомысленное: например, пафосную фразу о высшей разумности матери-природы. Это прозвучало бы смешно – но, конечно, не было бы справедливым.
Мужчины Вишвы любили своих женщин именно такими – зелёненькими и зубастыми. Во-первых, никаких других они и не знали. Во-вторых, ежели настоящий мужчина захочет изменить свою женщину – к добру ли, к худу, но завсегда того и добьётся; к сурам эволюцию!..
А принцесса…
Принцесса-орк – что ж такого? Обыкновенное дело, если вдуматься. Тем более что Севати производила впечатление самое приятное. Так уж оно заведено у них, у клыкастеньких: если женщина хочет нравиться – она нравится.
Но, конечно, не настолько, чтоб ради этого стоило остаться в Варте.
И уж тем более – переходить дорогу Кави.
Вон он как на свою ненаглядную уставился. Аж в четыре глаза.
– Я не люблю её, – безнадёжным тоном поведал Кави-старший.
– Правильно, – согласился капитан, рассматривая инкрустацию на здоровенном серебряном кубке. – Кого должен любить эльф? Эльф должен любить…
– Я не люблю её!..
И добрый эльф заломил уши
– Дай угадаю, – сказал он доброму эльфу. – Эту ты не любишь. А любишь ты…
– Ту. Прежнюю Севати.
– Из будущего? Старую?
– Что делать?.. – простонал Кави, закрывая лицо дрожащими руками.
– Жить, – сказал Немец. – Держать стену. Оставить след. И приглядывать за мелким.
– Эээ… но неужели Варта недостаточно велика для тебя?
Немец потрогал подбородок – и всё-таки решился.
– Дай палочку. Ну, стило… – Он встряхнул песочницу, выравнивая поверхность. – Вот твоя Варта.
Он в несколько быстрых штрихов очертил контуры империи. Память на эти вещи у капитана была военная, профессиональная – Дурта согласно затряс шевелюрой.
– А вот Москва.
Он добавил неровный овал.
– Это твой мир? – заинтересованно прищурился мудрец.
– Это столица моего мира. Точнее, одной моей державы.
– А сама держава…
– В десять тысяч раз больше, – сказал Немец, разрушая робкую надежду мудреца, что речь идёт о своеобразном городе-государстве.
Дурта убито молчал.
– Вся твоя империя для меня, – безжалостно сказал капитан, – это поездка на метро. На одной конечной сел, на другой вышел, книжку захлопнул – вот и вся Варта.
– Великая Варта никогда не забудет того, кому обязана столь многим.
– Это кого?
– Тебя, капитан. Оставь свои шутки.
– О, голос-то какой командный. Горжусь тобой: сразу видно – император.
Всё ещё Содара грустновато улыбнулся.
– А чего вы все такие серьёзные? – спросил капитан, оглядывая друзей.
Кави-старший. Строгий, сосредоточенный. Влюблённый – по-настоящему безнадёжно.
Кави-мелкий. Как-то вдруг повзрослевший, но это только видимость – взрослеют не вдруг. Ещё не влюблённый – по-настоящему.
Дурта? Нет, всё-таки Думья. Столько всего ещё не сказано…
Содара. Почти Адинам, чуть было не оставшийся просто Содарой. Пустяки: крепче будет.
– Чего приуныли-то? – повторил капитан. – Я же не навсегда ухожу. Просто дел накопилось, то, сё. Планету приберу – и вернусь. Обязательно.
– А… честно-честно? – вздёрнул уши эльфёнок.
– Ты же знаешь, – улыбнулся Немец. – Я не предатель. Я иду, я живой, я один на земле. Хочешь, расскажу, что было дальше?
Подтянутый, представительный мужчина расположился в кресле так, чтобы скрыть свой рост. Виктор Михайлович прекрасно понимал, что не дело переводчику выходить на первый план. Особенно теперь, когда и самому хотелось стать как можно более незаметным – он испытывал страх.
У настоящих профессионалов и страхи обычно профессиональные. Нет, не ошибиться где-нибудь в грамматике – это было исключено по определению; скорее – опоздать с переводом, исказить оттенок смысла, недослышать или, напротив, уловить чуть больше положенного.