Капка
Шрифт:
Далеко-далеко на зеленом поле, будто черный жук, ползал и сердито урчал трактор.
Нюрка, радостная, шла по пыльной дороге. Лосенок доверчиво топал за ней. Нюрка то и дело угощала его хлебным мякишем и вслух мечтала о том, какой он к зиме вырастет большой и как она станет впрягать его в санки и, на удивление всем, кататься по деревне и ездить в рощу за дровами.
– А чем ты, Нюр, кормить его, такого большого, будешь?
– Чем?
Нюрка задумалась и вдруг запрыгала, засмеялась:
–
– Нюрка погладила лосенка по сероватой голове.
– Правда, миленький? На ночь ты станешь уходить в лес кормиться, а днем, когда я тебя покличу...
Нюрка снова задумалась.
– А как я его назову? Буланый? Нет. Чалый? Нет. Дымок... Ага... Дымок.
Нюрка обняла лосенка за шею.
– Слышишь, Дымок? Когда я крикну тебе: "Дымок молодой, встань передо мной, как пень перед сосной!" - ты прибежишь ко мне. Прибежишь?
Лосенок прижал уши, забеспокоился. Мотнул головой, прыгнул в сторону, замер. Потянул ноздрями воздух, неумело мыкнул.
– Ты что, миленький, что ты?
– протягивая к лосенку руки, успокаивала его Нюрка.
Повернулась к лесу, куда смотрел ее любимец, и с ужасом бросилась ко мне.
На опушке совсем недалеко от нас, блестя на солнце круглыми боками, стояла большая, сильная лосиха.
Лосенок скакнул и, радостный, широко запрыгал к опушке.
Взволнованная лосиха шагнула ему навстречу.
Вот они припали голова к голове, ласково лизнули друг друга и, счастливые, зашагали к лесу.
– Это, Кап, мама его?
– Мама, Нюр, мама.
Из леса доносилось потрескивание сучьев. Дальше, дальше. Тишина.
– Вот и растаял, Нюр, твой Дымок.
Нюрка вздохнула:
– Ему, Кап, лучше будет с мамой.
Подул ветер.
Стадо облаков, что паслось у горизонта, разбрелось по всему небу.
Одно облако, похожее на рогатого седого барана, бодало солнышко.
Телята один за другим тонули в сосновом бору. Запахло разогретой хвоей и смолой.
И Нюрка сразу же забыла о своем лосенке. В лесу у нее оказалось великое множество друзей.
Под корявым можжевеловым кустом она показала мне маленькое гнездышко, в котором широко разевали желтоватые клювы, отчаянно барахтались и пищали беспомощные птенцы.
– Это, Кап, снегирята. Я и снегиря видала.
Нюрка покормила птенцов хлебными крошками и заботливо укрыла гнездышко ветками.
– Идем. Только тихо-тихо.
И Нюрка, высоко поднимая колени, осторожно зашагала к старой увядающей сосне.
– Во-о-он видишь дупло?
– Где?
– Во-о-он у развилки.
– А-а-а... Вижу.
– Там белка живет.
Нюрка приглушенно пощелкала языком.
Подождала, снова пощелкала. Из дупла высунулась
– Что, видала? А сейчас я тебе покажу громадный городище-муравьище. Но, чур, не сердить их. Они не любят, когда их сердят. Кусаются.
На опушке небольшой солнечной полянки, вокруг высокого березового пня, вздымалась коричневая папаха муравейника.
– Кап!
– испуганно вскрикнула Нюрка и схватила меня за рукав. Осторожнее, у них тут дорога.
– Нюрка присела на корточки.
– Смотри! Смотри!
В редкой лесной траве, огибая сучья и палки, пролегала утоптанная, еле заметная муравьиная тропа, по которой беспрерывной вереницей туда и сюда, как на шоссейной дороге машины, сновали рыжеватые муравьи.
– Не туда гляди. Вот куда.
Чуть в сторонке, по направлению к тропе, два муравья волокли непомерно большую для них зеленую вредительницу лесов - гусеницу.
– Вот силища! Да, Кап? Нам бы такую, сразу бы целую бочку воды можно домой принести.
– Давай, Нюр, поможем им.
– Не надо, они сами. Идем.
Когда мы поднялись, Нюрка украдкой от меня достала из котомки, где лежал наш обед, кусочек сахару и положила его на муравейник.
Я сделала вид, что не заметила, и Нюрка, довольная, повела меня знакомиться с семейством ежей.
– А наши телята, Нюр, не разбредутся?
– Не-ет, это по пути.
В мелком березняке, что взбежал на пригорок, Нюрка, показав мне на кучу сухого хвороста, шепнула:
– Здесь.
На земле стоял с обитыми краями глиняный черепок.
Нюрка налила в него молока. Мы спрятались. Через малое время из-под хвороста показался острый носик с черными бусинками глаз.
Нюрка приставила палец к губам - не шуметь. Я затаила дыхание.
Носик фыркнул и быстро-быстро побежал к черепку, следом за ним покатились два крохотных серых клубочка.
Мимо нас прошел теленок. Ежи нырнули под хворост. В полдень, когда мы пригнали стадо к озеру, выкупались и поели, Нюрка показала мне, где живет ее знакомый уж, но его не оказалось дома.
– Разбойник, - смеялась Нюрка, - никогда не застанешь на месте... А сюда, Кап, не подходи.
Нюрка боязливо обошла горбатый пень, вцепившийся в прибрежную землю оголенными черными корнями:
– Под ним, Кап, живет страшная жаба. От нее заводятся на руках бородавки.
По лесу раскатилось далекое эхо. Мы прислушались. Гром. Оглядели небо, успокоились, погнали стадо пастись. И вдруг лес замер, оглох, помрачнел. Солнце и тьма. И нас и телят охватила тревога. Телята перестали щипать траву, беспокойно застыли. На деревьях не шелохнулась ни одна ветка, птицы смолкли, трава поникла. Тихо, подстерегающе заурчал гром. И снова ни звука.