Капкан для лешего
Шрифт:
Впервые с тех пор как Филипп стал Филиппом Первым, приказ его отказывались выполнять. И кто?! Какой-то неблагодарный заморский джинн, который, если бы не Филипп, до сих пор сидел бы в темной бутылке из-под оливкового масла. Это после того, как водяной при свидетелях обещал Ставру, что прикажет джинну разыскать пропавшие зерна. Надо было что-то делать. И, в первую очередь, убрать свидетелей неприятного разговора.
– Ты хотел дежурным хвосты накрутить, - напомнил водяной Ефтею.
– Вот и займись. Тебя, Марфута, тоже от дела оторвал. Посмотри там, в сундуках, какая одежка из моды вышла, выбрасывай ее безжалостно.
– У нас, между прочим, гардероб отличный, - небрежно бросил он джинну.
– Мы в пополнении его со стороны не нуждаемся.
– Да уж, сколько выбросила, - поддержала водяного ключница, - а остальное все равно не помещается, класть некуда твои богатейшие одежды. Все шелка, да парча, да бархаты.
– Мне тебя еще и учить!? Закажи новые сундуки, в них укладывай.
– Как прикажешь, так и сделаю, батюшка, - отыграла свою роль ключница и удалилась.
Когда начальник охраны и ключница ушли, Филипп и Фитюка за порог выставил.
– Значит, не можешь вора ловить?
– спросил он у джинна.
– Так уж получается, уважаемый, - развел тот руками.
– А не боишься, что Всевышний покарает за неповиновение, освободившему тебя из сосуда?
– Нет, - отрицательно помотал головой джинн.
– Не покарает.
– Еще как покарает, - пригрозил Филипп.
– Не покарает, - не смущался джинн.
– У меня трудовой договор не с Всевышним заключен, а с генеральным директором фирмы. И зарплату мне платит фирма, а не Всевышний. Вот если я буду гоняться за ворами, подрывать этим авторитет и престиж фирмы, тогда меня и покарают. Просто уволят без выходного пособия. А где я еще такую работу найду?!
– Но ведь Всевышний следит, чтобы каждый исполнил свой долг, - напомнил водяной.
– Что ты ко мне пристал со своим Всевышним!?
– возмутился джинн.
– Всевышний на небесах, а я на земле. Мне до него никакого дела нет, как и ему до меня. Я атеист! Понял!?
Филипп оторопел. Джинн - атеист, такого, вроде, и быть не могло. Он конечно спросил:
– Как это может быть, чтобы джинн и, вдруг, атеист?
– Что тут особенного. Не в средние века живем. Свобода совести, свобода вероисповедания... Наука развивается... Доказано, что материя первична, а дух вторичен. Занимайся своим бизнесом, плати налоги и веди образ жизни, который тебе нравится. Никто не осудит. Демократия. А знаешь, - прервал он сам себя, - у нас в фирме анкетирование проводили, так оказалось, что среди джиннов больше тридцати процентов - атеисты. И то, только потому, что стариков много. Старики консервативны, за старое держатся. А почти вся молодежь - атеисты. Мы усвоили, что джинн сам творец своего счастья, трудиться надо, вкалывать, а не ждать что тебе Всевышний на блюдечке принесет. Нечего надеяться на халяву.
– Понял: значит никаких моральных устоев. Кто что урвет. Так что ли?
– Конкуренция, - пожал плечами Селим.
– Свободное общество и свободная конкуренция. Они - могучий двигатель прогресса.
Изложив, таким образом, свои взгляды на религию и экономику, джинн вернулся к делу:
– Выскажи, почтеннейший, свои желания,- потребовал он.
– С той секунды, как я освободился из бутылки, пошел отсчет времени. Чем быстрей я выполню твои желания, и вернусь на фирму, тем выше премиальные. Кстати,
Водяной молчал.
– Есть халва с маковыми зернышками, чуть-чуть опиума...
– полушепотом сообщил джинн.
– Дефицит. Только для внутреннего пользования руководителей фирмы. Но могу достать. Вкус... у-у-у, - джинн прикрыл глаза, поднес к губам три пальца и поцеловал их, демонстрируя этим, какой потрясающий вкус у дефицитной халвы.
– Не нужны мне твои самоцветы.
– Не поддался на уговоры Филипп.
– Мы здесь тоже не бедно живем. У нас отборный жемчуг девать некуда, - соврал водяной, - а ты мне про какие-то самоцветы. А что касается опиума... Если ты сюда эту заразу притащишь, хоть одну дозу... Мы в бутылки не сажаем. У нас другой порядок: камень на шею и раков кормить.
– Это жестоко, - возмутился джинн.
– У вас ведь, насколько я понимаю, просвещенная монархия
– Верно понимаешь, - подтвердил водяной.
– Но как только кто-нибудь притащит наркотики, просвещение кончается, и начинаются раки.
– Все, - быстро пошел на попятную джинн.
– Вопрос снят. Никакого опиума. А обычной халвой полакомиться не желаешь? Высший сорт, с орехами. Есть "Особая", для любителей, с засахаренным изюмом. Очень полезна для желудка. Пользуется большим спросом среди правителей.
Но на водяного рекламные штучки джинна не действовали.
– Я тебя попросил вора найти, что зерна украл. Такое у меня сейчас желание. А ты не хочешь этим заниматься. Что же теперь делать... Больше мне, от тебя ничего не нужно. Иди, гуляй.
– Некогда мне гулять, уважаемый, выскажи три желания, и я их выполню. Мне в фирму возвращаться надо.
– Тебя наверно дома ждут усталая жена, голодные дети и больная мать?
– с достаточной долей ехидства спросил Филипп.
– Конечно, - подтвердил джинн.
– Уже триста лет ждут, никак дождаться не могут.
Сказано это было довольно неубедительно.
– А у меня никаких других желаний нет, и в этом году, не будут. Так что иди, Сема, гуляй.
– Мне домой надо!
– упорствовал Селим.
– Это твои проблемы... Фитюк!
– позвал Филипп старшего подкоряжника.
Фитюк тут же явился, как положено, стукнул древком трезубца о пол.
– Ты вот что, Фитюк, проводи Сему на берег. Места ему наши покажи, с моховиками познакомь... Он, понимаешь, хочет дракона убить, а у нас, как на беду, ни одного дракона сейчас нет. Даже плохонького. И не знаю где взять. Так что пусть гуляет. Пока. Да, бутылочку из-под оливкового масла поставь в угол, глядишь, пригодится еще.
Фитюк подобрал бутылочку и бережно поставил ее на место указанное водяным.
– Пойдем, Сема, - похлопал джинна по плечу старший подкоряжник.
– Я тебя раками угощу. У нас раки громадные, вот такие, - он показал руками, какие здесь водятся раки, раза в три преувеличив их размеры.
– Очень вкусные. Вы, джинны, я слышал, все больше на Востоке промышляете. Бывал я там с хозяином. У вас вода совсем теплая. А в теплой воде рак разве по-настоящему вырастет?! Видел я ваших раков. Недомерки. Угостись нашими, не пожалеешь. А потом к моховикам сходим. Они все жутко умные. Послушаешь их, обалдеешь.